Обстановка в целом и войско снова изменились, когда воины благополучно достигли Трапезунта (совр. Трабзон). (Автор не осветил самый тяжелый этап героического похода «десяти тысяч». Всего за 1 год и 3 месяца они прошли с боями около 4 тысяч километров. – Ред.) Подчиняясь инстинктивному побуждению, они с энтузиазмом приветствовали морскую стихию. Это означало для них, что время полной изоляции от эллинского мира никогда не вернется. С исчезновением их страха пропало также и единство их цели. Едва они закончили праздновать свое избавление от испытаний на чужбине, как приступили к обсуждению планов на будущее. Их лучше разобрать в упрощенном порядке.
1) Предположим, они хотели вернуться в Грецию – и все, видимо, начали с этой посылки: а) они могли через Хирисофа обратиться к спартанскому наварху Анаксибию с просьбой прислать корабли и доставить их домой морем. Этот план, который сам по себе выглядел привлекательным для людей, изнуренных походом, был немедленно приведен в действие посредством отправки Хирисофа; б) чтобы убить время до возвращения Хирисофа и подготовиться к возможному провалу его миссии, они, по предложению Ксенофонта, позаимствовали у жителей Трапезунда 50-весельный корабль. На нем они решили заняться немного пиратством. Захваченные ими корабли могли послужить позднее транспортными судами. Однако Дексипп, которому поручили командовать кораблем, воспользовался судном для побега из Понта, оставив товарищей бедствовать, как прежде. При помощи позаимствованного другого 30-весельного корабля им удалось захватить несколько судов, но их было недостаточно для того, чтобы переправить войска на родину. Провиант заканчивался, а Хирисоф не возвращался. Поэтому: в) следовало принять третий план: им нужно следовать походным порядком по суше, отправив женщин и детей, а также мужчин за 40 лет морем.
В своем продвижении вдоль побережья «десять тысяч» входили в греческие города как непрошеные гости: иногда они были союзниками той или иной стороны во внутренних конфликтах, но чаще представляли собой настоящих грабителей. (Гераклейцы предоставили в виде безвозмездного дара 3 тысячи мер зерна, 2 тысячи кувшинов вина, 20 быков и 100 овец. Но воин из «десяти тысяч» сетует, что это не прокормит армию и три дня – что является явным преувеличением – зерна хватило бы почти на 14 дней 10 тысяч воинов.) Сипоп, считавший себя сильнее соседей, выслал послов с целью предостеречь участников похода, но даже синопцы спасовали перед твердой позицией Ксенофонта. Отсюда родился четвертый план: г) одной лишь угрозы со стороны «десяти тысяч» наведаться в Синоп было достаточно, чтобы предъявить требование о предоставлении необходимого числа кораблей для доставки воинов прямо в Гераклею. (Синопцы, видимо, не переставали интересоваться, чего они потребуют от Гераклеи.) Так или иначе, «десять тысяч» стали дожидаться прибытия этих кораблей.
2) Пока столкновений между военными предводителями не было. Хотя принятые планы носили разрозненный характер, они не противоречили друг другу. Но однажды Ксенофонт выдвинул план создания колонии в Понте и поселения в ней без возвращения в Грецию. Очевидно, с этого момента повествование Ксенофонта приобретает оправдательный оттенок. Два заместителя стратегов, Тимасий, исполнявший обязанности командующего вместо Хирисофа, и Форакс, младший командир в отряде Ксенофонта, усмотрели в этом плане возможность извлечь двойную выгоду. Сначала они тайком сообщили синопцам об опасности, которой они подвергнутся, если Ксенофонт уговорит «десять тысяч» остаться в Понте. Это предостережение произвело впечатление на Синоп и Гераклею как шантаж. Представители двух городов сразу же предложили Тимасию деньги за то, чтобы он настаивал на необходимости для «десяти тысяч» двигаться дальше. После этого Тимасий выступил в роли спасителя армии, предложив каждому из солдат кизикинский статер в месяц, если они отправятся вместе с ним морем в Троаду и помогут ему восстановить свою власть в родном городе Дардане, откуда его изгнали. В то время в Дардане правила местная династия во главе с сатрапом Фарнабазом. Относительно использования этой династией наемников см. далее главу 6 этой книги. Он даже был готов предоставить им возможность поселиться в городе, продемонстрировав таким образом все пороки Дионисия. Это предложение, видимо, отражало личные амбиции Тимасия, поскольку Форакс в качестве альтернативной цели предлагал Херсонес. Воины тепло принимали эти заигрывания, и Ксенофонт попал в сложное положение, когда дипломатично поменял свою позицию и согласился с общим решением. Синопцы, поняв, что шантажу можно противостоять, отказались платить. Тогда Тимасий и Фораз, возможно в целях повлиять на синопцев, выдвинули новое предложение, на этот раз поселиться в Фасисе (совр. Поти в Грузии) на территории Колхиды. Предложение обсуждали стратеги, и когда об этом узнали воины, то они настроились порицать Ксенофонта за это изменение планов. Чтобы оправдаться, Ксенофонт (и здесь мы следуем его повествованию) созвал общий сбор и сурово предупредил воинов, что они погружаются в опасную стихию беззакония. Доказательства, на которые он ссылается, вполне правдоподобны. Выясняется, что в результате утраты общей цели армия деградирует в неуправляемую толпу. Кто пожелает, совершает разбойничьи набеги даже на дружественные города, и популистские призывы ведут к немедленным расправам самосудом над жертвами за недоказанные преступления. В армии, как во время мятежа в Киликии, снова утвердилась демократия, был учрежден суд лохагов над всеми военачальниками (судебное преследование за должностные преступления) и над всеми другими, кто заслуживал обвинения. В результате за мелкие хищения были оштрафованы три стратега. Эти преобразования на время восстановили порядок.
Теперь корабли из Синопа доставили греческих воинов в окрестности города. Туда же вернулся от Анаксибия Хирисоф. Его миссия завершилась большей частью провалом: он добился не кораблей, но туманного обещания принятия их на службу, если им удастся вырваться из Понта. Дело в том, что Спарта в данное время переживала короткий период мира, хотя и в преддверии войны с Персией. Взять внаем остатки «десяти тысяч» представляло собой слишком дорогое предприятие для любой власти, а для Спарты было чревато компрометацией.
Другая причина разочарования давала о себе знать внутри армии. Воины все же приближались к Греции, но чувствовали, что им нечего привезти с собой домой. Некоторым повезло что-то приобрести во время службы Киру, но большая часть солдат растеряла или растратила свое достояние. Что-то досталось от продажи пленников в Трапезуйте, от набегов и пиратства, но это было слишком мало в сравнении с большими надеждами, которые вынашивали греки, идя на службу Киру. Крепло убеждение, что воины добьются больших успехов, подчинившись одному предводителю. Пост предводителя предложили Ксенофонту, но тот со своей обычной ориентацией на предзнаменования отказался от него. Он предложил на этот пост Хирисофа, который был типичным спартанцем и поэтому являлся наиболее неподходящей кандидатурой на пост предводителя. На этом сходились все, а аркадцы считали, что его спартанское происхождение и полководческое искусство ценятся чересчур высоко. Однако Ксенофонт добился назначения Хирисофа.
Под его командованием воины отплыли в Гераклею, где за неспособностью других методов сбора денег ахеянин Ликон предложил изъять 3 тысячи кизикийских статеров (кизикийский статер, монета города Кизик из Электра (сплав золота и серебра весом 16 г. – Ред.) у горожан посредством шантажа. Сменившие его ораторы повысили эту сумму до 10 тысяч. Было предложено отправить послами, с целью добиться выполнения таких требований, Хирисофа и Ксенофонта, но те отказались, и вместо них выбрали Ликона и двух аркадцев. Однако гераклейцы тянули с ответом, пока не закрыли доступ в город, чтобы игнорировать угрозы.