Греческий бриз
– Итак, уважаемые родители, что будем делать?
Гурунопуло Эмма Николаевна блеснула стёклами очков.
– Не молчим. Высказываемся.
Я исподлобья посмотрел на своих товарищей по несчастью. Никто не знал, что отвечать. Эмма Николаевна повернулась ко мне. Я не видел её глаз. Лишь очки, огромные, как авиационные прожекторы.
– Артём Витальевич, повторяю, что нам делать?
В этом, пропахшем мелом, мытым полом и партами классе, мне снова казалось, что я – тот самый подросток, Тёма-Воробей, которого распекает училка.
– Артём Витальевич. Я жду.
Я не знал, чего от меня хотят. Я выполнил все требования. Приехал, бросив работу. Отменил важную встречу, едва услышав в телефоне прокуренный, не терпящий возражений голос.
– Не-е знаю. Реагировать, что ли?
Эмма Николаевна крякнула, усмехнувшись такому неопределённому ответу.
– Реагировать. Я разговаривала и с милицией, и с районо. Всем безразлично. Частная собственность, клуб работает без нарушений. За детьми должны следить родители.
К счастью, прожекторы отвернулись от меня, упёршись в единственную маму среди присутствующих.
– Диана Сергеевна, вы же мать? Это нормально, что ребёнок играет в такие игры?
Диана Сергеевна робко улыбнулась.
– Нет, Эмма Николаевна, это очень плохо. И очень страшно.
– Я не хочу, чтобы мои ученики выросли садистами. Вы хоть понимаете, какой ущерб эти забавы наносят детской психике?
Прожекторы нацелились на громоздкого бугая, отца Серёжки Шаина.
– Василий Валерьевич, а вы понимаете?
Бугай поморщился. Однажды на новогоднем вечере, когда дети лихо отплясывали в спортзале, а родители усиленно следили за порядком, мы разоткровенничались. Разомлев от коньяка, который я протащил контрабандой в плоской фляжке, Василий Валерьевич, пытавшийся весь вечер «склеить» зеленоглазую и длинноногую Диану Сергеевну, вдруг ляпнул, что в детстве насмерть приросла к нему кличка – Баран. Мы все почему-то очень хорошо это запомнили. И вот теперь Василий Валерьевич, богатый человек, владелец автомастерской, отец двух дочерей и сына-спортсмена, снова слышит недоверчивое «а вы понимаете?».
– Это самое. Я понимаю, да.
– Что вы понимаете?
– Игра. Они там бьют кур лопатами.
– Это нормально?
Баран уставился на Эмму Николаевну, не зная, что ответить. Зачем-то посмотрев на меня, сказал:
– Нет. Кур не нормально… Их топором рубят. Голову, конечно. Мы так в дерев…
– Достаточно!
Рядом с Бараном сидел расхристанный папаша, мало чем отличающийся от школьников. Одет он был в заляпанный свитер и непомерной широты джинсы. Очками мог посоперничать с самой Эммой Николаевной. Нам он был известен как Сява. Училка никогда не окликала его по имени-отчеству, что не мешало ей бесконечно припахивать несчастного родителя для нужд компьютерного класса и всей школьной электроники. С отвёрткой и обжимкой в руках, он ползал под партами, проводил кабели, устанавливал софт, подключался к высокоскоростному интернету. В родительском чате постоянно флудил ссылками на полезные, малополезные и совсем бесполезные приложения, стремительно исчезая, если кто-то задавал вопрос по IT-тематике. Сява уже минуты три пытался что-то сказать. Он даже поднял руку, но на него никто не обращал внимание. Сява имел привычку полулежать, выставив из-под парты хилые ноги. Прожекторы наконец развернулись в его сторону.
– Вы что-то хотели сказать?
Вращая карандаш через большой палец, Сява, заунывным голосом начал вещать:
– Игра называется – CC или CreateChaos – что в вольном переводе означает «творить беспредел». Возрастное ограничение – восемнадцать лет. По сюжету фрик-отморозок устраивает произвол в вымышленном городе. Пинает бабушек, бьёт лопатой прохожих, мочится на могилы, поджигает голубятни. Можно крутить однополую, двуполую, многополую любовь, предаваться блуду и всяким извращениям. Можно заниматься бизнесом. Можно стать пастырем, разглашая по радио секреты исповеди и доводя прихожан до самоубийства. Игрушка мегапопулярна, предусмотрен многопользовательский…
Эмма Николаевна в сердцах бросила ручку на стол.