Очевидно, именно тогда Совет амфиктионов и перенес свой центр из Анфелы в Дельфы — место не только священное, но и, несмотря на сравнительную удаленность, занимавшее срединное положение между различными заинтересованными государствами. Отныне Совет провозгласил Дельфы независимым городом и почти немедленно занялся переустройством здешних мусических празднеств.
Эти обновленные Пифийские игры — отныне более доступные для всех греков, нежели прежде, — впервые состоялись в 582/581 г. до н. э. (или, быть может, в 586–585 гг. до н. э.) под началом победоносного Эврилоха, чье новое назначение лишний раз подчеркивало мощное, пусть и временное, влияние фессалийцев. С тех пор игры проводились уже каждые четыре года (а не каждые восемь лет, как раньше) — на третьем году каждой олимпиады. Как это было и в Олимпии, амфиктиония всякий раз объявляла священное перемирие между враждующими государствами и требовала его соблюдения во время игр.
Первое место по-прежнему занимали мусические состязания — игра на музыкальных инструментах, пение и декламация стихов и прозы, — но к ним прибавились также атлетические и конные соревнования, устроенные по образцу олимпийских. Стадион для состязаний в беге был вырублен в склоне Парнаса, а ипподром для колесничных ристаний был сооружен на Крисейской равнине. Победителей награждали гирляндами из лавровых листьев, собранных в Темпей-ской долине.
Эти Пифийские игры, по всегреческой значимости уступавшие лишь Олимпийским, еще больше превознесли славу Аполлонова прорицалища, так что Дельфы прозвали «пупом земли». Святилище бога было завалено грудами золота и серебра, а также произведениями искусства из слоновой кости, бронзы и мрамора; Геродот перечисляет великолепные дары лидийского царя Креза (Приложение 1), который следовал щедрому примеру своих предшественников, Гига и Алиатга (и, как мы уже говорили, в награду получил дельфийское «благословение» на войну с Персией). Священную дорогу, поднимавшуюся снизу к святилищу, тоже плотно обступали художественные творения: одни увековечивали воинские победы какого-нибудь греческого (или этрусского) государства над его врагами, будь то греки или варвары; а другие посвятительные дары прославляли чью-то победу в атлетических или мусических состязаниях на самих Пифийских играх.
Многие такие произведения хранились внутри или составляли часть сокровищниц, возведенных здесь, как и в Олимпии, различными полисами для своих приношений. Первым подал пример Коринф, пожелавший собрать воедино все лидийские дары. Сокровищницы были украшены рельефами; особо следует отметить метопы сокровищницы сикионцев (ок 560 г. до н. э.) и фризы сокровищницы сифносцев (ок. 525 г.? до н. э.), ставшие подлинными вехами в истории греческой скульптуры. Сокровищница афинян (ок. 500 г.? до н. э.) была первой дорической постройкой, возведенной целиком из мрамора (относительно более раннего ионического Артемисиона см. Главу V, раздел 3).
Но в 548 г. до н. э. храм Аполлона и близлежащие сооружения, в том числе сокровищница сикионцев, погибли в пожаре. Затем, в последнем десятилетии того же века, был воздвигнут огромный новый храм. Именно в эти годы и священный участок был расширен до его настоящих размеров. Его обнесли трапециевидной стеной (впоследствии неоднократно обновлявшейся), в которой все многоугольные камни кладки плотно пригнаны друг к другу каждым своим углом и изгибом — для защиты от землетрясений.
Такая перестройка стала возможна благодаря пожертвованиям со всех концов греческого мира — и даже со стороны негреческих государств, например Египта. Но наибольшая поддержка исходила от рода Алкмеонидов, которые в ту пору жили в Дельфах, будучи изгнанными из родных Афин самодержавным правительством Писистратидов. По сути, именно Алкмеониды взяли на себя всю перестройку и даже с лихвой выполнили обязательства, снабдив новый храм фасадом из паросского мрамора. Благодаря этому они заручились благоволением дельфийского жречества, поддержавшего их в борьбе против соперников: оракул повелел спартанцам выдворить Писистратидов из Афин.
Но, по словам Геродота, ходили слухи, что подобной удачи можно было добиться лишь прямым подкупом жрицы13. Правда это или нет — само такое подозрение уже свидетельствует о том, что служители прорицалища отныне были — или слыли — продажными. Так, поговаривали, что ок. 490 г. до н. э. царь Клеомен I подкупил жрицу, чтобы объявить власть своего соправителя Демарата незаконной. Скандальные подробности всплыли (приведя к гибели Клеомена), и оракул, уже опозоренный опрометчивым поощрением Креза, с тех пор держался более осмотрительно. Эта-то осмотрительность и побудила Дельфы отсоветовать грекам воевать с Персией (а ранее они верно предсказали разрушение персами Милета)14. Но это явилось серьезным просчетом и Оракулу уже не суждено было вернуть себе былое политическое могущество. Правда, прорицалище по-прежнему занимало важное место в религиозной жизни отдельных граждан, — да и государства, замышлявшие войну, как встарь, обещали Дельфам ту долю добычи, которая помогла бы им «освятить» свои военные вылазки божественным одобрением.