Пусть это нисколько не следует из Гесиода (да может быть, на селе многое и впрямь обстояло иначе), общественная жизнь беотян была настолько пронизана гомосексуальными отношениями, что это удивляло даже других греков. Ибо из Ксенофонта и Платона явствует, что в Беотии плотская близость между влюбленным и возлюбленным не только не порицалась — как в большинстве прочих областей, — но даже почиталась делом весьма похвальным: как уже указывалось во Введении, Платон сообщал, что так же дело обстоит и в Элиде, «да и везде, где нет привычки к мудреной речи»39.
Но что до неспособности к мудреным речам, то край, породивший Гесиода, едва ли был таким уж культурно отсталым «медвежьим углом», каким любили воображать его враги-афиняне. Помимо поэм Гесиода, в Беотии же, вероятно, был сложен и гомеровский Гимн к Гермесу, относящийся к концу VI века до н. э… Кроме того, миф об Амфионе — легендарном основателе Фив, любимце Муз, — который околдовывал звуками своей лиры даже камни, говорит о том, что здесь были сильны музыкальные традиции. Из камышей с Копа-идского озера беотяне делали авлосы (ооХо1, которые звучали наподобие кларнета или гобоя), и местная школа авлетики — игры на этом инструменте — прославилась весьма широко, как и здешние учителя и изобретатели. Не чуждались в Беотии и искусства ваяния. Птойон — святилище Аполлона Птойского в 19 км к северу от Фив — был знаменит своими архаическими куросами и корами; бронзовая пластика беотийских мастеров тоже заслуживала внимания.
ЧАСТЬ V
ВОСТОЧНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЭГЕИДА
Глава 1. ИОНИЯ: ХИОС (ГОМЕР), САМОС
К концу II тысячелетия до н. э. западное побережье Малой Азии и близлежащие острова были заселены переселенцами из Греции: в средней части — ионийцами, на севере — эолийцами, а на юге — дорянами.
Территория Ионии — обладавшей, по мнению Геродота, «самым благодатным климатом на свете»1, — охватывала большие острова близ побережья и плодородные материковые долины в нижнем течении трех рек — Герма (ныне Гедиз), Каистра (Малый Мендерес) и Меандра (Большой Мендерес). В Ионии обосновались переселенцы из Балканской Греции, очевидно, спасавшиеся от нашествия дорян и других племен в различные периоды, начиная примерно с 1100 г. до н. э.
Предание о том, что единую волну переселения возглавил легендарный Ион, сын Ксуфа (или Аполлона) и Креусы, на время обосновавшись в Афинах, где в честь его четверых сыновей были названы четыре ионийские филы (Глава II, примечание 4), — вероятно, позднейшее патриотическое преувеличение афинян; на самом же деле процесс колонизации протекал гораздо дольше и сложнее2. Правда, Афины действительно могли играть важную роль в заселении Ионии. Но, допуская такое предположение, следует помнить и о том, что ионийцы были большой ветвью греческого народа, с глубокой древности обитавшего в самых разных греческих землях. Однако их диалект — это первое известное нам наречие в исторической азиатской Ионии, зафиксированное в зародившихся здесь гомеровских поэмах.
К концу VIII в. до н. э. образовалось двенадцать ионийских полисов: это были острова Хиос и Самос, а на материке (с юга на север) — города Милет, Миунт, Приена, Эфес, Колофон, Лебедос, Теос, Эритры, Клазомены и Фокея. Эти двенадцать государств сплотились в религиозный «всеионийский» союз — Панионий. Его очагом стало святилище Посейдона Геликония на вершине горы Микале, заменив прежнее святилище в Мелии (совр. Кале-Тепе над Гюзель-Чамлы) — поселении, которое ионийцы (хотя обычно не отличавшиеся согласованностью в действиях) разрушили из-за сопротивления его жителей, не желавших вступать в союз. Со временем на смену царям, правившим в некоторых ионийских государствах, пришли аристократические республики. Позднее и они пали, подчинившись власти Лидии и Персии, которые, добившись такого подчинения, принялись насаждать местные диктаторские режимы.
Два больших ионийских острова неподалеку от малоазийского побережья — Хиос и Самос — заняли видное место в раннегреческой истории: без них она оказалась бы совсем иной.