— Я знаю, сколько бед это может принести…
— Не волнуйтесь. Я не позволю.
Вальс закончился, но он продолжал держать ее за руку.
— Сможете ли вы выйти из Гриффин-Хауса так, чтобы этого никто не заметил?
— Думаю, что смогу.
Бросив взгляд в сторону Мельбурна, он кивнул.
— Мой экипаж будет ждать вас за углом вашего дома в полночь. Если передумаете, сообщите мне запиской.
— Я не передумаю, — прошептала она и заставила себя улыбнуться, заметив, что к ним направляется Барбара.
Деверилл оставил Элинор с подругой и отошел, продолжая наблюдать за ней издали. Боже милосердный! Он-то ожидал, что ее предполагаемое приключение — это нечто необузданное, вроде того, что он предлагал ей раньше. Но купание — такого он не мог предположить. Это звучало слишком просто, по-детски наивно и, возможно, именно поэтому так тревожило его. Из всего богатого выбора, который был у нее, Элинор Гриффин захотела совершить элементарный, незатейливый поступок, который был важен только для нее одной.
Своим бунтом она действительно хотела изменить жизнь, чтобы насолить братьям или оказаться в центре внимания общества. Черт возьми, это совершенно не зависело от того, что на ней надето и с кем она танцует.
Она была настроена очень серьезно. И если у него имеется инстинкт самосохранения, он должен прямиком отправиться к Мельбурну и обо всем рассказать, начиная с инцидента у Белмонта и кончая их сегодняшним разговором. Однако он знал, что ничего подобного ни за что не сделает.
Лидия, леди Фрэнк, бросала на него сердитые взгляды с другого конца зала. Она держала под руку своего мужа, демонстрируя прочность супружеских уз. Что заставило ее решиться завести любовника после замужества? Трудно ли ей было принять такое решение? Она была пресыщенной, циничной и довольно стервозной. Из шести лет замужества два года они с Девериллом были любовниками. Он знал наверняка, что не был у нее первым, но это его не печалило. Роман с Лидией развивался традиционно и бесхитростно.
Теперь же он познакомился с Элинор Гриффин — не с девочкой, какой он всегда ее считал, а с красивой девушкой, в которую она превратилась. И отношения у него с ней складывались отнюдь не просто.
Элинор хотела того, что было неосязаемым, не имело отношения ни к приобретениям, ни к богатству, ни к собственности. Все, что он видел, все, чему научился у отца и что узнал, наблюдая за вереницей женщин, проходивших через спальню старого маркиза — а позднее и через его собственную, — приучило его считать женщин плотоядными хищницами, которых не интересовало ничего, кроме запретных удовольствий. Он охотно шел им навстречу, действуя в том же ключе.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Деверилл? — спросил Шей, проводив на место свою партнершу по танцам, и взял у лакея бокал портвейна. — У тебя такой вид, словно ты съел лимон.
— Со мной все в порядке, — с отсутствующим видом сказал Валентин, наблюдая, как следующий партнер Элинор присоединился к кружку ее друзей. — Я просто задумался.
— Полагаю, что в этом виновата Нелл. Не удалось выяснить, что она затевает?
Заставив себя усмехнуться, Валентин тоже взял бокал вина.
— Думаешь, она доверилась бы мне хоть в малости? Если ты помнишь, для многих я — воплощение греха. Даю советы, а не выслушиваю признания.
— Да уж, конечно. Меня в дрожь бросает, когда подумаю, какой совет ты можешь ей дать. Снами она вообще не разговаривает, только без конца напоминает, чтобы мы не указывали ей, что следует делать.
Глядя на рубиновую жидкость в своем бокале, Валентин почувствовал что-то вроде угрызения совести. К тому же в нем шевельнулось сильно развитое чувство самосохранения. Маркиз решительно прогнал и то, и другое.
— Часто ли вы ей указываете? — спросил он.
— Указываем — что?
— Что следует, а чего не следует делать. Шарлемань нахмурился.
— Что за вопрос? Мы ее братья. Мы привыкли подсказывать друг другу, что хорошо, а что дурно, что принято в обществе, а что оно порицает.
— Так почему тогда восстала она, а не Закери, например?
— Ты как-то странно нынче настроен, Деверилл. Мельбурн попросил тебя следить, чтобы она не попала в беду. А все остальное, по правде говоря, тебя не касается.
Возмущение брата девушки Валентин очень хорошо понимал, но спорить с ним не собирался и потому лишь пожал плечами и улыбнулся Шею.
— Я просто подумал, что, если бы поточнее знал, что именно ее не устраивает, мог бы лучше понять ее намерения. А это значит, что мне не пришлось бы гоняться за ней по всему Лондону.
Шей, немного успокоившись, отхлебнул глоток портвейна.