— Ты в это веришь?
— Нет. Счастливый брак моей тети Регины продлился сорок лет. Она говорит, что любовь обогащает и возвышает человека. Но я считаю, что любовь должна быть обоюдной. Каждый из супругов должен испытывать любовь. В противном случае брак принесет им только горе.
Кристиан знал, что она права.
— Дьявол, — пробормотал он. — А я даже не знаю, что такое любовь.
Экипаж остановился, дверца отворилась, и Джейн покинула Кристиана, прежде чем он успел ее удержать.
«Но я не хочу этого», — сказала Джейн. И это была ложь, если бы она осталась в экипаже, на коленях Кристиана, она обнаружила бы свое желание любить мужчину, который утверждал, будто не знает, что такое любовь.
И это означало лишь то, что он ее не любит. Иначе это чувство было бы ему известно. Он бы знал, что его сердце может наполняться радостью и одновременно сжиматься от боли. Он бы понимал, почему не может перестать думать о ней, так же как она не могла перестать думать о нем. Он знал бы наверняка, что что-то чувствует.
Джейн направилась по подъездной аллее к главному входу…
Хлоп!
Гравий фонтаном взметнулся у ее ног. Она в удивлении опустила глаза…
В воздухе раздался еще один громкий хлопок.
Сильные руки обхватили Джейн за талию, и она начала заваливаться на бок, оступившись, как в Гайд-парке. Дыхание с силой вырывалось из ее легких. На этот раз она не стала сопротивляться неизбежному и позволила себе упасть. Как и в прошлый раз, она приземлилась на грудь Кристиана. Его сильное тело защитило ее от удара о посыпанную гравием дорожку.
— Найдите мерзавца! — крикнул слугам Кристиан, а потом перекатился так, чтобы закрыть Джейн собой, как щитом.
Его шляпа слетела. Слуги бегали вокруг, выкрикивая что-то. Их голоса раздавались откуда-то издалека, словно Джейн заткнула уши. Она заметила, что черная шляпа Кристиана валялась на подъездной аллее в целом ярде от них.
Чьи-то ноги прошлись совсем рядом, едва не наступив на нее. Сквозь отверстие в верхней части шляпы на землю светило солнце, образовывая на ней маленькое светлое пятнышко. Дырка!
Ошеломленное сознание Джейн не могло взять в толк, что же произошло, до тех пор, пока Кристиан не прошептал ей на ухо:
— Не двигайся, Джейн.
Джейн забилась в его объятиях в отчаянной попытке подняться, оглядеться.
— Что это было?
— Выстрелы.
Глава 22
«Лорд Пелчем, поэт-романтик. Он для своей молодой супруги все — хлеб, вода, воздух. Он очень романтичен на бумаге, но в жизни весьма самолюбив и тщеславен. Он одержим молодыми женщинами. Он — одна из моих побед».
Джейн прищурилась, чтобы разобрать крупный, витиеватый почерк миссис Броуэм. За ее спиной весело потрескивали поленья в камине, наполняя теплом мрачную библиотеку. На противоположных концах стола стояли лампы. Вдоль стен высились полки с книгами.
— Его светлость не нашел никаких ответов на свои вопросы на страницах этого дневника, миледи, — сказал Хантли. — Но он верит, что вам улыбнется удача. Возможно, это оттого, что он интуитивно чувствует настоящих леди. Особенно леди, обладающих стойкостью духа. — Неожиданно на губах пожилого секретаря заиграла восхищенная улыбка.
Джейн взяла дневник и неожиданно для себя открыла его на нужной странице.
— Я бы посоветовал вам устроиться в библиотеке, миледи, — произнес Хантли. — Там два камина и несколько ламп. Его светлость туда даже не заглядывает. Но библиотека была гордостью его покойного отца, что, боюсь, и послужило причиной отказа нынешнего графа переступать ее порог.
Хантли практически втолкнул ее в библиотеку. И вот теперь Джейн сидела за столом и задумчиво постукивала по губам кончиком пера.
Победа. Она определенно встречала это слово и раньше… Ага, вот.
«Лорд Карлайл. Ослепительный красавец, которого я подчинила своей воле, поняв его глубокие и запретные желания. Как же сладостна победа над этим прекрасным, как ангел, маркизом!»
А еще миссис Броуэм употребляла это же самое слово, когда описывала извращенные пристрастия лорда Тревора.
Не прошло и минуты, как Джейн составила список из пяти имен.
Только описания пяти мужчин содержали слово «победа»: Тревора, темноволосого поэта Пелчема, белокурого лорда Карлайла, сэра Родни Холкорта — лысеющего члена парламента с крючковатым носом. В дневнике не было ни слова про Шеррингема. У пятого мужчины тоже были темные волосы…