Я обращаю свое внимание на них, не в силах скрыть ироничной ухмылки. Им не больше двадцати одного года.
— Ставите против меня, мальчики?
Глупая ошибка. Самый высокий брат, а я думаю, что они братья, наклоняется вперед, ставя локти на стол.
— Ты знаешь своего противника?
Я качаю головой, и они смеются, обнажая идеально белые зубы, которые почти ослепляют на фоне их гладкой черной кожи.
Думаю, я что-то упускаю.
— Фрайт (Примеч. с англ. означает грузовой поезд) не идет ни в какое сравнение с Джаем Стоуном, Каан, — встревает Маркус.
Я хмыкаю. Оу, Фрайт так же известен, как Кэмерон Майклс. Он не слишком плохой парень, во всяком случае, не в такой степени, как большинство преступников здесь. В участке мы прозвали его «Халком». Он известен тем, что теряет связь с реальностью и наносит большие повреждения как общественной, так и частной собственности. Раз в месяц он появлялся в участке, объясняясь, почему швырнул стул в ветровое стекло машины своего соседа или почему выхватил трость у пожилой леди и затем избил ею же мужика.
Фрайт огромен, но чего недостает ему, так это интеллектуальной мощи, а, как говорится, «чем больше шкаф, тем громче он падает».
Каан ухмыляется и всматривается в мои глаза, пока подносит банку к губам и заливает в горло какой-то алкоголь. Он уверен, и хотя бы за это я восхищаюсь им.
— Посмотрим. Они не зря называют его Фрайт.
Знакомое покалывание от вызова щекочет кончики моих пальцев. Мне не нравится, как они улыбаются мне, словно я не из их лиги.
Судя по моим наблюдениям, здесь существуют три вида бойцов. Первая группа подтянула борьбу на «отлично» в свои двадцать, некоторые даже в тридцать, но все еще являются любителями, когда дело доходит до искусства смешанных единоборств. Вторая группа — бунтари с улицы, самоучки. А третья группа — бойцы, как и я, тренировавшие свои задницы с того момента, как научились ходить. Я тренировался и осваивал каждый вид боевых искусств, о котором мог только узнать. Мой мозг работает не так, как у всех остальных. В то время, когда мой противник планирует свое следующее движение, я уже просчитал все необходимые шаги, чтобы выиграть бой. И я всегда побеждаю — не потому, что я крупнее или сильнее. Я побеждаю, потому что умнее.
Именно Джоэл научил меня бороться умом, а не силой.
Моя ухмылка остается неизменной, когда я продолжаю разговор с Кааном.
— И почему они называют его Фрайтом? Ты знаешь?
Парень слева от него смущенно отводит взгляд, когда Каан щурит на меня глаза и качает головой. Естественно, не знаешь.
— Как тебе такая версия: его прозвали Фрайтом, потому что он вырвал дверь грузового контейнера, чтобы спасти выводок брошенных щенят.
Они одаривают меня «взглядом». Недоверчивое хмурое выражение: глаза сощурены, а губы сжаты. Выражение, появляющееся у всех, кто слышат происхождение прозвища Фрайта, так же известного, как Кэмерон.
— Звучит ужасающе, знаю. Уже трясусь от страха, — я дергаю головой. — Съебались отсюда нахрен, пока Маркус и я говорим о делах.
Они смотрят, не понимая, повиноваться или ослушаться. Я не свожу глаз с Каана. Это тупое соперничество, а мне не до этого сейчас.
— Я бы на вашем месте послушался парня, — заявляет Маркус, поставив свои локти на стол. — Он непредсказуем.
С осторожностью, но все еще пытаясь сохранить свою гордость и силу, они медленно встают из-за стола и исчезают из виду. Я смотрю им вслед, потерявшись в мыслях, как бы выбить дерьмо из этой троицы, пока Маркус не хлопает меня по плечу.
— Не волнуйся, — говорит Маркус. Вытаскивает ручку из-за уха и вертит ею. — Завтра, когда сойдешься с Фрайтом, ты им докажешь.
Я откашливаюсь и достаю из кармана пачку налички. Маркус принимает ставки у всех остальных, а я же — просто парень, которому нравится играть на деньги. Я облокачиваюсь на стол и бегло просматриваю купюры, будто пересчитываю.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
Он напрягается, тут же понимая, что это заказ, а не просьба.
— Что на этот раз, Джай?— спрашивает он резким шепотом. — Я не достану для тебя другую пушку. И в первый раз было достаточно рискованно. У меня есть ребенок…
— Ты замолчишь и дашь мне объяснить? — я отдаю ему немного наличных, две штуки, если быть точным, и продолжаю дальше пересчитывать. — Ворота, где мы встречались в последний раз, ну, знаешь, южные ворота?
Маркус кивает.
— Мне нужно, чтобы ты оставил их открытыми.
Он бледнеет и бросает деньги, которые я дал ему, словно заболеет неизлечимой болезнью, если будет держать их слишком долго.