— Смотри, там внутри колокольчик, — сказала молодая девушка.
— Ну, вижу, колокольчик, и что из этого? — отозвался ее спутник.
— Этот колокол в будке, граждане, созывал заключенных; по всей вероятности, его украли из какого-то костела. Прошу за мной…
— Ага, значит, тут они стояли, а он сидел в будке. А музыканты где были, пан экскурсовод, которые играли?
— Хватит. Пошли дальше, к стене смерти.
— Держитесь вместе, граждане, не расходитесь, а то не услышите моих объяснений…
— Он прав, здесь нельзя ходить просто так, кто-то должен все объяснять. К примеру, этот барак смерти. Ну да, я вижу, все окна заколочены досками, и что с того? Кто-то должен показать и рассказать, как это было. Отсюда уже никто не возвращался. Здесь были только заключенные и эти черные эсэсовцы…
— Послушайте, а зачем здесь одеяла?
— Где? Какие одеяла?
— Тут так и было. Вон, на снимке видно. На цементном полу лежали мертвые, прикрытые этими одеялами.
— А пепел, граждане, вывозили на телегах и сбрасывали в реки — в Солу и Вислу. В Майданеке, например, пепел закапывали в землю, и его нашли. А здесь его унесла вода.
— Папа, а за что этих людей здесь держали?
— Отстань.
— Их запирали в этом бараке в наказание?
— Да, когда они плохо себя вели, их здесь запирали. Вот будешь плохо себя вести — и тебя запрут, — говорит отец маленькой дочурке.
— Мама, смотри, тут написано «Block».
В лучах осеннего солнца с деревьев падают листья. Бараки внутри отремонтированы, кругом чистота. В одном на стене висят фотографии умерших и убитых. Женщины и мужчины. Лица. Висят в мрачном коридоре. Смотрят днем и ночью. Ночью, когда в музее никого нет. От их лиц непрерывно исходит страдание, которого уже нет в музее. Большое помещение перегорожено стеклянной стеной. Гора старых ботинок. Гора задубевшей кожи. Словно ископаемый носорог, погибший много тысячелетий назад, а теперь извлеченный на свет Божий. Горы зубных щеток, щеток для обуви, кисточек для бритья.
— Ну и ну, сколько здесь всего! Но оказывается, все на столах, а я думала, прямо на полу навалено. И зачем столько старых щеток собрали? Ни одной приличной — все какие-то вылезшие, стертые. Ведь люди брали с собой лучшие вещи, а не такое барахло.
— Правильно. Гляньте вон туда, кто же такую вылезшую щетку возьмет, прямо стыдно, что она тут лежит.
— Поймите, ведь столько лет прошло, вещи тоже меняются. По-моему…
— Вот, граждане, бункер, куда сажали людей в наказание. Здесь такое творилось… Говорят, однажды, когда отперли бункер, там такое увидели… На полу лежал труп, а рядом, в полусидячем положении, другой покойник. В руках он держал печень, вырванную из утробы товарища. Смерть настигла его, когда он пожирал эту печень. Видите разные надписи и лозунги? Впрочем, в действительности все выглядело совсем иначе: «Es gibt einen Weg zur Freiheit, seine Meilensteine heißen: Gehorsam, Fleiß, Ordnung, Ehrlichkeit, Sauberkeit, Wahrhaftigkeit, Opfersinn und Liebe zu Vaterland"[5]. В этом бараке специально разобрали пол, здесь сложена посуда, разная утварь, которая осталась от людей…
— Что это? Какие-то миски, кастрюли, даже ночные горшки, посмотрите-ка!
— Это лишь ничтожная часть. Выйдем отсюда, здесь холодно. На улице теплее.
— Выходите направо и постойте около барака. Иначе порядка не будет, и я не смогу объяснять…
— А здесь что делали?
— Здесь раздевались догола перед расстрелом. Видно, сюда выходили на расстрел. Представляю, сколько крови здесь пролилось. Мы ступаем по крови мучеников.
— Мама, гляди, вон, в стене, еще две дырки от пуль.
— Нет, это построено уже после войны, и железные ворота позже поставили. Ворота тут были деревянные. У нас еще час времени. Купите себе книжки, очень интересные, есть что почитать. Все описано: как вывозили, привозили, жгли. Много иллюстраций. Невозможно удержаться от слез…
Экскурсанты направились к выходу.
А вот крематорий. Отстроенный на развалинах настоящего, который взорвали немцы. В темном помещении рельсы, тележки, открытые печи. У одной из печей горят лампадки, лежит букетик увядших цветов. Трое подростков ходят среди сырых бетонных стен. Заглядывают в печи. Трогают черные стальные дверцы. Огоньки лампадок дрожат. Подростки щупают стены, переговариваются, громко хохочут. Женщина в потертой синей жакетке говорит им: «Здесь можно бы и не смеяться; право же, это совсем не смешно». Ребята замолкают и выходят из крематория. Справа от печей — большая бетонная камера без окон, с отверстиями в потолке.
— Отсюда пускали газ, — объясняет один из мужчин своей спутнице. — Пускали газ, и они задыхались.
— Пошли отсюда, — говорит женщина. — Я уже здесь была, ноги отваливаются, с меня довольно.
5
Есть лишь один путь к свободе, и вот его вехи: послушание, усердие, порядок, честность, чистоплотность, правдивость, самоотверженность и любовь к родине