— …Парламент просит граждан не паниковать и не принимать поспешных решений. Слухи, ходящие среди населения, являются непроверенной информацией. Пока нет никаких подтверждающих данных о том, что после ухода ничего нет. В частности, это относится к гражданам с религиозными наклонностями. Помните, что после ухода дороги назад нет. Правительство просит вас не торопиться и подождать точных данных об этой ситуации…
Всё пошло как-то не так с самого утра. Да и день был особый. Кэлар даже подумывал убрать свою бороду, смотря на отражение в зеркале. Убрав её с лица и прикинув свой вид, он всё же решил её вернуть. Да… Это особый день. Именно в этот день и только этот бар был полностью пустым, за исключением трёх находившихся в нём человек, или, как любил говорить Гирт, «Ново». Собираясь в бар, Кэлар включил телевизор для фона. Речь, произносимую каждый год, он знал наизусть. Обстоятельства вынуждали его знать. И не поймёшь, считал ли он это карой для себя или же ответственностью. Но каждое слово, каждое имя Кэлар высек в своей памяти.
— В этот памятный день события, произошедшие сто двенадцать лет назад, напоминают нам о том, насколько мы несовершенны. Именно в этот день человечество потеряло двадцать семь процентов своего населения. Их обуял страх из-за пустых слухов, разносимых среди населения. Они не доверились нашему правительству и парламенту. Этот день для нас не траурный, а памятный, ведь уход — наша высшая ступень свободы. Этот день для нас как напоминание о том, что мы не должны поддаваться минутному страху!
В баре, как и обычно в этот день, стояла гробовая тишина, и лишь трение тряпки о стекло давало знать, что тут ещё кто-то есть. К удивлению Кэлара, за барной стойкой оказался лишь бармен. Обычно Гирт сидел и спокойно попивал какой-нибудь горячительный напиток, но в этот раз что-то было не так. Это ощущение странности не покидало его с самого начала дня. То ли опыт говорил Кэлару, что что-то не так, то ли интуиция решила разыграться, ну, или паранойя заглянула в гости.
— Где? — Коротко спросил он бармена, молодого паренька, сменившего лысого эдак шестьдесят или даже восемьдесят лет назад.
— Наверху. Он какой-то странный сегодня.
Кэлар молча пошёл к лестнице, ведущей на верхние этажи здания. Почти все этажи были отведены под складские помещения, за исключением одного, последнего. Гирт сделал там себе укромный уголок после того, как выкупил здание у лысого перед его уходом. Взбираясь вверх, Кэлар размышлял над сущностью бытия. Для него это привычная тема, учитывая отсутствие у него свободы вот уже сто двенадцать лет. К этому моменту ему исполнилось пятьсот девяносто четыре года. По людским меркам, как он вычитал когда-то в книге, ему было бы семьдесят восемь. Хотя в этом доме нельзя использовать слово «человек», «люди» и их производные. Гирт в какой-то момент помешался на этом и разрешает внутри его собственности использовать лишь «Ново». Добравшись доверху и открыв дверь в апартаменты, Кэлара встретил густой дым, накуренный Гиртом. В последние дни он стал каким-то нервным, что волновало Кэлара.
— Может, хотя бы будешь открывать окна и проветривать помещение? — Кэлар вошёл внутрь, пройдя напрямик к окну, и свежий воздух ворвался в душное помещение. — Как ты тут вообще дышишь-то? Мне вот нечем.
— Так не приходи сюда, раз дышать нечем! — Огрызнулся Гирт. Он сидел у окна с сигаретой в правой руке. Наблюдая за прохожими снаружи, Гирт то и дело выпускал дым изо рта. Тёмные мешки под глазами говорили о том, что он запустил себя и давно не спал. — Тебе же, вон, этот день не мешает и дальше существовать, так и мой дым не помешает. Это вообще мой дом, так что имею право делать то, что захочу!
— Этот день? Что ты имеешь в виду под этими словами?
— Ну что за идиот… — Пробормотал он себе под нос, а затем громче добавил. — Всё я про тебя знаю и про твою мёртвую жёнушку. Не тебе читать мне нотации!
— Знаешь?..
Кэлар не был ошарашен, как и удивлён. Он лишь спокойно сел на стул рядом с окном и Гиртом, тихо вздохнул и посмотрел в глаза своего друга.
— Да, я знал это ещё с самого начала. Именно поэтому я с тобой сдружился и общался. Всё, что я хотел — узнать, каково это — не иметь свободы. Но и это оказалось…
— Чем?
— Чепухой.
— Почему?
— Потому что всё это не имеет смысла! Вот почему! — Гирт сжал в своём кулаке сигарету и, раскрыв ладонь, сдул пепел с ладони. — Мы ничем не лучше этих… наших прародителей. Такие же эгоистичные твари, как и они… Знаешь, «они» были настолько эгоистичны, что боялись смерти настолько, что не позволяли уйти даже тем, кому это было нужно. Им было не важно, что кто-то смертельно болен неизлечимой болезнью или же страдает до такой степени, что невыносимо. Они всё равно заставляли их продолжать жить. Всё это их эгоизм, ведь раз страдают они, то должны и другие!