– И вы приносили пользу?
– Найди меня, когда выполнишь первое поручение. Я расскажу о деле с пороховым магом.
Микель посмотрел в полупустую кружку и поставил её на стойку, досадуя на самого себя. Четыре кружки пива до семи утра – это чересчур, даже по его меркам. Внезапно в дверь постучали. Микель повернул голову. Дверь резко распахнулась.
Внутрь заглянуло знакомое лицо. Мужчина в чёрной рубашке с длинными рукавами и чёрными пуговицами на левой стороне груди и в такого же цвета брюках – типичная униформа тайной полиции леди-канцлера. На левом манжете не хватало пуговицы, что бесконечно раздражало Микеля. Мужчина открыто носил приколотую к рубашке латунную розу.
– Агент Бравис, сэр, – произнёс он.
– Сукин... Проклятье, Варсим, это конспиративная точка. Я здесь учу новичков. Люди увидят, как ты заходишь сюда в этом наряде, в такой час, и... – Микель ещё несколько раз выругался. Паршивое настроение только начало улучшаться, как припёрся этот Варсим и угробил его любимую конспиративную точку. – Какой бездны тебе надо?
Поморщившись, Варсим нагнул голову.
– Простите, сэр. У меня не было выбора. Вас вызывают в кабинет гранд-мастера. Вас хочет видеть Фиделис Джес.
– Зачем? – растерялся Микель. Он не золотая роза. У него нет никаких дел с гранд-мастером. Сзади по шее потекла струйка холодного пота. – Меня? Он спрашивал меня по имени?
– Я о том и говорю.
Микель отпихнул пиво, отчаянно надеясь, что ему хватит времени протрезветь. Бездна, да он уже трезв. Пойти в кабинет гранд-мастера всё равно что окунуться в море.
– Хорошо. Во сколько?
– Вам назначено на восемь пятнадцать.
Микель сверился с часами и посмотрел на Дристана.
– Убирайся отсюда. Урок окончен.
– Мне прийти завтра?
– Нет. Если всё наладится, я сам тебя найду и мы вернёмся к учёбе.
– А если нет?
Микель опять глянул на часы. Гранд-мастер. Бездна!
– Тогда забудь, что мы вообще разговаривали.
Глава 3
«Прогресс».
Невзрачное словечко, да и звучит не слишком забавно, но оно не сходит со страниц газет, будто имя нового бога Фатрасты. Можно подумать, Фатраста, эта страна грызущихся между собой переселенцев, эта дважды захваченная нация промышленного грабежа, способна породить собственного бога. Лэндфолл, столица Фатрасты, пережуёт его и выплюнет, и вряд ли это попадёт в газеты.
Зажатый с обеих сторон, Стайк сидел на неудобной деревянной скамье в узком коридоре. На этой же скамье теснились ещё с полдюжины сломленных и побитых жизнью мужиков, выглядящих на двадцать лет старше своего возраста. Избегая смотреть друг другу в глаза, они пялились в пол или потолок. Некоторые молились, другие были предавались безысходным раздумьям. Из высокого зарешеченного окошка лился утренний свет. В соседней комнате кто-то выкашливал лёгкие.
На коленях у Стайка лежала истрёпанная газета четырёхмесячной давности с заголовком «Прогресс» на всю первую полосу. Несколько минут он размышлял над заголовком. Может, дать волю отвращению и порвать её? Но доставать газеты в трудовых лагерях не так-то просто, эту он выменял на недельный паек табака.
Стайк вытащил наполовину изрезанную деревяшку и зажал как можно твёрже в искалеченной левой руке. Правой он взял украденный из столовой ножик и, уперев большой палец в спинку лезвия, принялся машинально строгать, не отрываясь от чтения.
В газете расписывалось, как упорно трудятся адроанские наёмники, «усмиряя фронтир». Вокруг Лэндфолла планируют открыть ещё три трудовых лагеря, чтобы разместить прибывающих из Девятиземья осуждённых. После казни на виселице какого-то молодого радикала в квартале пало вспыхнули бунты. Хотя гражданская война закончилась шесть лет назад, торговля с Кезом до сих пор не наладилась.
Стайк фыркнул. Судя по содержанию газет, которые попадали ему в руки, мир не сильно изменился за те десять лет, что он отбывал срок. Это по-прежнему обитель алчности, насилия, бедности и злобы. Он переключил внимание с газеты на деревяшку и несколько минут сосредоточенно обстругивал податливую сосну.
Стайк поднял своё творение к свету. Неважнецкое маленькое каноэ, как он сам его называл. Длиной с ладонь, узкое и гладкое, снаружи покрытое символами пало. Отлично выточенное, несмотря на тупой нож и искалеченную руку. Стайк сдул стружки, сложил газету и заставил себя встать. Правой ноге потребовалась лишняя пара секунд, чтобы выполнить приказ, отчего он нахмурился.
Он подошёл к двери во двор и слегка её приоткрыл. На крыльце поджидала девчонка, хотя из-за слоя грязи на лице – обычное дело в трудовом лагере – её можно было запросто принять за мальчишку. Босоногая, в старой рубашке Стайка, которую пришлось перевязать на шее и талии, чтобы не свалилась, девочка напоминала голодного воробья, у которого выщипали половину перьев.