Не нажил он себе ни дома, ни обстановки. «Жил цыганом» — как упрекала его жена.
Вот отчего опускались руки.
Не помнит Варгин, сколько времени провел так, расхаживая по кабинету. Его состояние грустной задумчивости прервал главный инженер. Он вошел тихо — не вошел, а протиснулся бочком-бочком. Увидев Варгина, расхаживающего из угла в угол, остановился у притолоки. Он понимал состояние Тихона Ивановича и не хотел мешать ему. Если председатель думает, то пусть думает.
Варгин словно очнулся. Остановился перед инженером и долго смотрел на него.
— Ну, какие дела? — наконец спросил он.
— Не пойму, — инженер пожал плечами. — Подсчитали, сколько готовых изделий. Составили опись материала. Я расписался. Спросили: велся ли ежедневный учет изделий? Я сказал, что велся, и показал им книги учета, наряды. Они все это посмотрели и говорят: «Хорошо. Отпустите рабочих. Пусть председатель пошлет их на другую работу». Опечатали мастерскую и уехали.
— Они из области или из Москвы?
— Из области.
— Допрос с тебя не снимали?
— Нет. Сказали: «Вы свободны».
— М-да! — произнес Тихон Иванович.
Он снова стал задумчив. «Это хорошо, что они не снимали допроса, — решил Варгин. — Значит, воровал лишь Косульников. А у нас что ж, все законно».
8
Почта поступала всегда в одно и то же время — после обеда.
После обеда, отдохнув часок, Варгин приезжал в правление и, если не было никаких срочных дел, разбирал почту.
Тихон Иванович — в очках, большерукий — вскрывал конверты и просматривал письма. Писем было много: и на машинке, и от руки, и напечатанные типографским способом. Чаще всего, посмотрев на письмо, он уже знал, о чем речь, и потому откладывал, чтобы передали агроному или бухгалтеру. Но иногда случались письма, которые он перечитывал по два раза, стараясь вникнуть в смысл.
«Сообщаем, что пункт искусственного осеменения на вновь возводимом комплексе создается за счет колхоза. Заранее предупреждаем вас, чтобы вы выделили помещение и средства. Сыроваткин».
Кто такой Сыроваткин, Тихон Иванович не знал. Поэтому, взяв карандаш, на уголке письма написал: «Зоотехнику» — и расписался, как всегда четко: «Т. Варгин».
Писем в почте было много, десятка полтора, поэтому Тихон Иванович не сразу обратил внимание на эту открыточку. Она была слишком буднична. Обыкновенная открытка. И однако, Варгин вздрогнул, увидев ее. На ней был адрес, написанный от руки: «Варгину Т. И., председателю колхоза «Рассвет», явиться 15 июня с. г., в 10 часов утра, к следователю Гужову В. П. — в качестве свидетеля».
Варгина успокаивала только последняя фраза: «в качестве свидетеля». Но что бы там ни написано, а свои показания надо хорошенько продумать. Когда дело касается следователя — тут никто ему не советчик. Верти не верти, а ответ держать придется ему одному».
Варгин — тертый калач, его голыми руками не поймаешь.
Тихон Иванович сказал секретарше, что плохо себя чувствует, и поехал домой. Он взял Лешу, чтобы в дороге подробнее расспросить обо всем: о самом следователе, об обстановке следствия и т. д. Варгин никогда не унижался ни перед кем, даже перед начальством. Однако он поборол свою гордыню.
— Ну как, Леша, свадьба? — спросил Тихон Иванович для начала разговора.
— Все прошло хорошо, Тихон Иванч. Пели мужики — от вольного.
— Пели — это хорошо. — Варгин помолчал. — Леш, я тоже получил открытку, — сказал Тихон Иванович, когда миновали деревню. — У тебя что было написано?
— Было написано: «в качестве свидетеля».
— И у меня — то же.
— Знаете, Тихон Иванович, как я волновался, — признался Леша. — Две ночи кряду не спал, все думал: мало ли что написано: «свидетель». А ну как форменный допрос снимать будут? Я ведь сам эти наконечники гнул.
Варгин молчал — он думал о том же. Но так уж человек устроен, что ему не терпится услышать слова успокоения.
— Потом самому смешны были свои страхи, — продолжал Леша. — Не вызывают больше. Знать, не нужон.
Тихон Иванович отпустил Лешу, а сам через сквер — не спеша, старческой походкой — пошел в райком.
Долгачева была у себя, хотя и не одна. Варгин знал, что Екатерина Алексеевна занята, беседует с Грибановым. Надо бы подождать. Но Тихон Иванович ждать не умел. За долгое время председательствования он выработал в себе такую привычку — не ждать. Если бы он ожидал в приемных, то ему и руководить-то было бы некогда. А в приемной Долгачевой он и в лучшее время никогда не ожидал — заходил, когда ему надо.