Все это время я пребывал в постоянном состоянии гнева, тревоги и нервного напряжения, но ради того, чтобы Вики оставалась со мной в Нью-Йорке, я был вынужден ублажать Сэма. Я знал, что, если не буду с ним по-царски щедр, он уйдет и заберет с собой Вики. А Вики, конечно, пойдет за ним. Она любит своего мужа и детей, она прекрасная жена и мать, и для нее нет другого пути.
1957-й год был ужасным.
1958-й год обещал быть еще хуже, и когда в феврале Сэм попросил меня встретиться с ним после работы в «Сент-Реджис», я сразу понял, что меня ожидает очередная пакость.
Я постарался придать своему лицу непроницаемое выражение, но, вероятно, имел бледный вид, так как Сэм сказал сухо:
— Нет нужды горячиться, я не планирую никаких государственных переворотов. Одному Богу известно, как мне надоел этот банк и все разговоры, связанные с ним.
Вряд ли можно было найти что-нибудь, что встревожило бы меня больше, чем эти слова. Потеря Сэмом интереса к банку была подобна тому, как если бы Господь Бог вдруг заскучал на середине процесса сотворения мира.
В тот день после полудня у меня была встреча с президентом нашего коммерческого банка «Ван Зейл Манхэттен траст», но к пяти тридцати я был в «Сент-Реджис». Сэм уже ждал меня в тихом углу бара «Кинг Коул» с полупустым стаканом мартини перед собой.
— Выпей со мной мартини, — сказал он.
— Ты думаешь, мне это нужно?
— Да.
Официант принес мне мартини.
— В чем дело? — с усилием проговорил я, охваченный внутренним трепетом.
— Даже не знаю, как тебе сказать.
Отхлебнув мартини, я спросил с деланным спокойствием:
— Речь пойдет об офисе?
— Нет.
На какое-то мгновение я вспомнил прежнего партнера по банку Ван Зейла, который так запутался в делах, что готов был совершить убийство.
— Боже, Сэм, это деньги?
— Нет, Нейл, не деньги.
— Твое здоровье? — рискнул я высказать страшную догадку: мой мозг пронзила мысль о раке легких — он слишком много курил.
— И не мое здоровье, — ответил он. — Вики. Она ожидает еще одного ребенка, и я просто не знаю, что делать. Я чувствую, что схожу с ума.
Меня словно пригвоздило к месту.
— Она в опасности?
— Нет, это наш брачный союз в опасности. Нейл, могу ли я говорить с тобой об этом, или лучше не надо? Можем ли мы вернуться к тем дням, когда мы были друзьями, доверявшими друг другу, до того момента, когда я застал тебя с Терезой? Я знаю, что устроил тебе ад в прошлом году, но я был в бешенстве, когда увидел, что ты используешь меня в своих интересах, и решил отплатить тебе тем же.
— Я знаю. Я понимаю. Да, конечно, мы можем поговорить, как раньше. Конечно, можем. — Я был настолько расстроен, что плохо понимал, что говорю. Было ясно, что только в состоянии крайнего отчаяния он мог выбрать меня для разговора в надежде, что я смогу ему помочь. Я попытался овладеть ситуацией.
— Давай, Сэм, успокойся и начни сначала. Почему новая беременность — это несчастье?
— Каждая беременность — бедствие. Сцены, слезы, запертые двери спальни и так далее, сам знаешь. Затем, после рождения ребенка только-только очухаешься и начинаешь возвращаться к нормальной жизни, — вдруг, бац! Опять беременность… Пойми меня правильно. Это не нытье из-за отсутствия секса. С этой трудностью я могу справиться — и, признаюсь, справлялся. Возможно, я делал это не всегда достойнейшим образом, но, во всяком случае, так, чтобы не травмировать Вики. К несчастью, Вики, всякий раз, несмотря ни на что, превращает нашу жизнь в ад.
— Очевидно, ей надо сходить к психиатру.
— Боже, да мы годами не вылезаем от психиатров! Вики побывала у всех лучших психиатров Лондона!
— Ты имеешь в виду… — мне было тяжело говорить. — Все эти годы… как давно это тянется?
— Началось с тех пор, как мы перебрались в Англию. Почему, ты думаешь, я уступил тебе в том разговоре? Потому что я до смерти боялся за Вики. Я думал, что ей будет здесь лучше, так оно и было поначалу, но теперь стало хуже, чем когда-либо. Больше всего я боюсь, что когда-нибудь она уйдет от меня.