— Пол, поставь одну из песен Ринго. Ту, где он поет: «Дай мне денег! Вот, что мне нужно!»
— Попробуй только поставить хоть одну песню из своего идиотского репертуара…
— Нет, вовсе не Ринго, а Джон Леннон поет эту песню про деньги!
— Миссис Фоксуорс, миссис Фоксуорс, в кухне полным-полно белых мышей!
— Мама, можно мне съесть печенье?
— Миссис Фоксуорс…
— Боже, ненавижу жить взаперти в этих городских квартирах, да еще с кучкой идиотов! Мама, почему мы не можем вернуться в Вестчестер и жить там, как когда отец был жив? Мне хочется, чтобы был сад, комната, где можно дышать свободно. Где было бы место, чтобы скрыться от этих ужасных идиотов?
— Мама, повар убил мою любимую мышку!
— Миссис Фоксуорс, я ухожу! Это невозможно вынести…
— О, мамочка, бедная мышка…
— Мама…
— Мама, ты не слушаешь, что я говорю…
— Мама, мама, мама…
«Основные проблемы, которые поднял в своих произведениях Кьеркегор, были: в чем сущность человеческой жизни; в чем заключается смысл человеческого бытия; и что является целью всех жизненных событий. Кьеркегор попытался в своих литературных трудах описать человеческую жизнь как абсурдную и несправедливую, бессмысленную и мучительную…»
Я закрыла книгу. Была полночь, но я сидела в небольшой комнатке, которой пользовались как спасительной гаванью, когда мне надоедал шум голосов. Это было замечательное уединенное место, где мы часто занимались любовью со Скоттом.
Мне хотелось думать о нем, но я знала, что не должна этого делать. Мне хотелось выпить, но опять же мне не следовало пить. Я беспокоилась не потому, что боялась, что окончательно сопьюсь. Я быстро полнела и поэтому ограничила себя стаканом вина в день. Удивительно, но бросить пить мартини оказалось не так уж трудно. Потом я попыталась бросить курить, но это оказалось намного сложнее. Я взглянула на расписание, которое составила для себя, и обнаружила, что в моем рационе осталась еще одна сигарета на сегодня. Я выкурила ее и тут же подумала, а не покурить ли еще. Но потом решила, что не стоит. Нужно было быстро чем-нибудь заняться, чтобы не успеть пожалеть о невыкуренной сигарете.
Если бы я только была творческой натурой. Если бы я могла заняться чем-нибудь полезным. Но мне не удавалось придумать ничего, что бы не было бессмысленным. Я не могла даже сконцентрироваться на чтении. Отсутствие каких-либо талантов делало меня бесполезной. Хотя я понимала, что не должна вести такое существование, но я никак не могла решить, чего мне хотелось: я чувствовала, что мой разум подобен паре глаз, которые могли хорошо видеть, если точно навести резкость. И я пыталась найти этот фокус, ища тот стиль жизни, который позволит мне просыпаться каждое утро с удовольствием, а не с апатией, как сейчас. И мне начинало казаться, что я уже никогда не соберу мир воедино. Я была уже не молода, и моя жизнь напоминала струю воды, стекающую в канаву.
— Я чувствую себя виноватой, — сказала я однажды Себастьяну, — Почему я испытываю это чувство, когда у меня есть все, что хотела бы иметь женщина?
— Ты имеешь в виду, что у тебя есть все, что бы хотела иметь обыкновенная женщина, — ответил Себастьян. — А чего хочется именно тебе, Вики?
На это можно было только опустить голову и со стыдом признать, что я сама не знаю.
— Это не важно, — ответила я. — Даже если бы я знала, что мне хочется, я не смогла бы этого сделать. Дети отнимают у меня все силы.
Когда у меня оставалось время на себя, я обычно была такой уставшей, что могла только опуститься в ближайшее кресло и уставиться на стену.
— Мне почти тридцать, — сказала я однажды Себастьяну в шестидесятом году, — я ничего не сделала толкового в жизни, и все считают меня глупой, поверхностной и легкомысленной, даже я сама иногда считаю себя такой. И все-таки я понимаю, что-то в жизни я совершила.
— Цезарь не совершил ничего великого до сорока лет, — заметил Себастьян. — Он был богат, красив, и все считали его светским повесой. Однако, после того как ему исполнилось сорок, он предпринял попытку захвата Галлии, а позднее завоевал весь мир. Неплохо для человека, которого все считали глупым, поверхностным и легкомысленным!
Я задумалась над словами Себастьяна. Я вспомнила, когда он их говорил мне, как будто это было вчера. И вдруг я громко сказала: «Себастьян, я скучаю по тебе», и мой голос резко прозвучал в пустой комнате. Затем уже подумала про себя: и я вспоминаю тебя в такие дни, как сегодня, когда все идет кувырком дома, да еще Кьеркегор уверяет тебя, что жизнь пуста и абсурдна. И мне не остается ничего другого, как думать о том, как мне не везет…