На несколько мгновений повисла неловкая пауза.
Элька, от отчаяния чуть ли не до крови кусая губу, пришла в себя первой:
– Отпусти, бабушка… – тихо проронила она, – Сил моих больше нету…
Старая ведьма некоторое время молча и не мигая смотрела ей в глаза, потом повернула лицо к Грею и вопросительно подняла правую бровь. Макс кивнул:
– Отпустите. Ведь всё равно сбежит. А я за ней пригляжу…
Старуха, ещё чуть помолчав, укоризненно качнула головой:
– А вы, значь, сбежать думали?.. Эх, молодёжь… Нет бы по-хорошему поговорить, так мол и так… – она повернулась к девушке, – Хоть собралась бы по-людски в дорогу… А я б тя и так не держала – незачем уже. Токмо вот саму отпускать не хотелось. Я ить всё, что хотела, те уже показала, а дальше ток от тя зависит, какой ты ведьмой называться буишь. Дальше тя тока жисть лепить буит. И дорога… – она чуть повысила голос, – Вот и иди по ней. И энтого слушайся, – старуха кивнула на Грея, – чуит моё сердце, потряхает он ишшо здешнее болото. Аж черти взвоют – как потряхает…
Элли разом просветлела лицом и опрометью бросилась к старухе. Склонившись к ней и приобняв за плечи, сбивчиво зачастила:
– Спасибо, бабушка, спасибо, милая…
Та отгородилась ладошкой:
– Да ладно те… Ты, вот что: ты гуляй, шагай по дорожкам, да прислушивайся – как позову, так со всех ног лети, сил не жалей… Ты ведь не Истинная ещё, ты – Ведьма Первого круга. А Истинной станешь только меня заменив. А мне на покой уж скоро… Так что – не подведи, успей.
У Эльки даже слеза выкатилась:
– Успею, бабушка, из себя выпрыгну, но – успею…
– Вот и ладно. И, это… – в голосе Хильды снова заскрипели сварливые нотки, – Ты, что же, босой собралась мир покорять, али как?.. В одной рубашонке?..
– Наживу, бабушка…
– Хе, наживёт она! А пока наживёшь, то плевать те, как "баб Хиля" спать-ворочаться буит? – "баб Хиля" развернулась и вытащила из-за дуба приличного объема суму, – На, вот…
– Ой, баб Бру-унь… – всплеснула ладонями Элька, – ой, какая же ты…
– Крёстная я твоя – и всё тут. Хватай бегом торбу, там сверху одёжка моя дорожная, ей век сносу не было и ишшо стока ж не буит, а те она впору должна прийтись, ты, пострекуха така ж, как я када-та была – и марш живо вон за те кусты, переоденься!..
Казалось, Элька побила все рекорды армейских подъемов по тревоге: только метнулась за куст, как почти тут же и появилась оттуда, уже в бабкиных "обновках". Надо сказать – эффектных. Чёрный кожаный костюм – короткая куртка поверх белой блузки, плотно сидящие на стройных ногах штаны с широким, почти под грудь, поясом и мягкие сапожки – превратил её, на взгляд Максима, если не в воинствующую амазонку, то уж в модель для разворота глянцевого журнала как минимум… Судя по восхищенным взглядам его друзей, ход их мыслей шёл в похожем направлении. Насладившись произведённым впечатлением, девушка снова подошла к Брунхильде, но та, критически её оглядев, вынесла вердикт – "Не… Не всё!" – и отобрав у Эльки суму, выудила оттуда с виду напоминавший басселард, приличной длины узкий кинжал в чеканных ножнах, который тут же был прилажен к поясу – "Вот, теперь – всё!".
– Эх, и делов же я в ём натворила-а… – вздохнула бабуля. – Ну, всё – беги …стрекоза!
Элли лёгкой походкой подошла к Маргусу, секунду задумчиво глядела на протянутую руку Грея, но приняв решение, вместо своей ладони вручила ему суму, а сама, ухватившись за заднюю луку седла, одним движением оказалась на крупе коня позади всадника. Бабка довольно крякнула, а его спутники разом восхищённо выдохнули. Грей пожал плечами, приладил суму, взмахнул на прощанье рукой и тронул поводья:
– Двинули…
Вскоре маленький отряд скрылся за поворотом, а вслед ему ещё долго смотрела слезящимися и выцветшими от времени глазами седая и сгорбленная Неистовая Брунхильда, от былой неистовости которой к этому дню остались только легенды – хотя и жутковатые, но очень красивые …
В ближайшей деревне удалось прикупить для Элли смирную верховую кобылку белой в яблоках масти, и девушка, оседлав коняшку, похоже, почувствовала себя на вершине счастья – куда только и девалась настороженная немногословная бука, на смену ей, откуда ни возьмись, появилась любознательная хохотушка, которой удалось своими расспросами растормошить даже всё ещё неулыбчивого Зига.
А часа через два пополудни густой лес отступил от краёв гостевого тракта и они увидели, что уже почти вплотную приблизились к горам, и вдали, на пределе зрения, можно даже разглядеть господствующую над предгорьем крепость Старк.
– Барон, – почти торжественно произнёс Тони и широким жестом очертил окрестный вид, – а вот это и есть ваши земли!
Макс оглядел открывшийся пейзаж, и кивнул:
– Впечатляет…
– Барон? – вклинилась Элька, – Кто барон? Макс – барон?
– Ха, – дурашливо хохотнул Тони, – самый настоящий, сударыня. Разрешите исправить упущение и представить вам королевского мага барона Максимилиана Грея!
– Тони… – укоризненно качнул головой Максим.
– А что – Тони? Элька ведь с нами? Всё равно узнает. А мы её в курс дел введём, и она никому не проговорится. Сударыня, вы ведь умеете хранить тайны?
– Я? Да! Я – никому! – тут же скроила на лице какое могла послушное выражение любопытная хитрюга, – А Зиг – кто?
– Зиг у нас – Вольный Дракон!
– Бывший… – добродушно прогудел Бекк.
– Драконы бывшими не бывают! – продолжая дурачиться, патетически изрёк парень, но, тем не менее, последние слова пришлись сотнику по душе, и он довольно заулыбался.
– А ты? – продолжала допытываться ведьма.
– А я – младший помощник Великого Мага: "принеси, положь на место – в три притопа, в два присеста!.." – и оба прыснули смехом.
– Врёт он, – ворчливо обронил Макс, когда молодёжь отсмеялась, – Он не помощник, а скорее беда какая-то… А если всерьёз, то перед тобой, Элли, будущий владетель Стинии и Талании, наследный принц Антониони – собственной персоной…
– Кто?.. – с лица Эльки мигом схлынула вся весёлость, – Его Высочество?..
– Ну вот, Макс, вечно ты всё испортишь… – с укором протянул разоблачённый принц.
– А я тебя предупреждал. Ладно, давайте сменим тему. Я вот в памяти роюсь, роюсь, и никак толкового ответа найти не могу: почему все говорят о разрушенной крепости, а я отсюда никаких разрушений не наблюдаю? И стены у неё высокие, и донжон вроде бы посредине возвышается – что же там разрушено-то?
На правах очевидца ему ответил Зигмунд:
– По правде говоря, не очень-то она и разрушена: у донжона вершина снесена, да одна из стен громадным проломом зияет… Если быть точным, она скорее заброшена, чем разрушена. У нас никто к ней не ходит, все обогнуть норовят – страшное место…
– Страшное? Чем же?
– Страшное – и всё. Никто и не знает, почему там становится страшно. Но это так и есть, мне самому как-то раз выпало проходить невдалеке, и я точно знаю, что это не байки: по мере приближения становится вначале неуютно, потом тревожно, а потом страшно… На моей памяти была пара безголовых смельчаков, которые на спор пошли внутрь. Один вообще не вернулся, а другой с тех пор не разговаривает и никого не узнаёт…
Макс повернулся к принцу:
– Тони, а кому она принадлежит?
– Теперь – тебе, – поравнял с ним коня Тони, – а, насколько я помню из истории, более ста лет назад, когда мой прапрадед её взял, ею владел вольный барон Мерц…
– Мерц… Мерц – что-то вертится в голове…
– Он якобы знался с тёмными силами, хотя и не был магом – так было написано. А мой предок более двух месяцев осаждал его крепость, и смог её взять, только построив самый большой в истории камнемёт, с помощью которого провалил, наконец, стену. А дальше – неясная концовка: