Артемий Троицкий — советский музыкальный журналист, живет в Москве.
Документальный фильм Майкла Аптеда о русской рок-музыке «The Long Way Home», снятый по заказу телекомпании «Granada», будет демонстрироваться в понедельник, 29 мая, в 10.30 (ITV).
(«The Listener), 1989 г., перевод с английского Е. Колосовой, 2007 г.)
Продано!.
За пятьдесят два года жизни и тридцать с лишним лет профессиональной, так сказать, деятельности у меня не накопилось и полудюжины призов, наград, дипломов, премий и званий. Есть одна грамота 1966 года — за первое место на турнире по пинг-понгу в пионерском лагере; есть «Золотая Горгулья» от московского клуба «16 тонн», с надписью «Лучшему журналисту»; есть приз «Знак качества» (не помню уже, кем учрежденный) — за лучшую музыкальную программу «Кафе Обломов»; и есть звание «Человек десятилетия» в номинации «Отдых» по версии портала Rambler… (По-видимому, именно это последнее звание объясняет отсутствие всех прочих знаков признания.) Почему я вдруг вспомнил обо всем этом? А потому, что среди моих супермалочисленных трофеев имеется грамота от журнала «Смена» за «Лучшую статью 1989 года», и это как раз та самая, которую вы сейчас прочтете. Написана была в конце 88-го.
Совсем недавние воспоминания… В 3-й студии Московского Дома звукозаписи, временно «отвоеванной» (валюта!..) у известного ансамбля электромузыкальных инструментов п/у В. Мещерина, английский музыкант и продюсер Брайан Ино завершает запись альбома столичной рок-группы «Звуки Му»… На следующий день — в Ленинграде, в циклопическом спортивно-концертном комплексе местный «Аквариум» отмечает скорый выход своего первого американского диска в компании нескольких мировых поп-знаменитостей. Режиссер Майкл Аптед, создатель некогда у нас запрещенного фильма «Парк Горького», руководит съемкой… Кстати, о другом «Парке Горького»: эта новая группа подписывает контракт с концерном «Polygram», в ознаменование чего в Центр Стаса Намина приезжают брататься любимцы американских школьников «Bon Jovi»…
Какие еще новости? В Западной Европе вышли пластинки «Круиза», «Ва-Банка» и «Центра». Группы «Антис», «Браво», «Звуки Му» и «Телевизор» собрали урожай восторгов во время турне по Италии. «АВИА» сделали неделю аншлагов в Гамбурге, а в Хельсинки на их сольный концерт пришло двадцать тысяч человек. «Поп-механика» произвела сильное впечатление на любителей передового искусства в Стокгольме и Западном Берлине, на очереди — Лондон. «Бригада С» и «Нюанс» отправляются в турне по Соединенным Штатам, «АукцЫон» и «Кино» — во Францию. И так далее. Простите, что многих не вспомнил. Все это — советская рок-музыка на Западе.
Наверняка перечень достижений наших музыкантов-академистов выглядит более впечатляюще, однако стоит обратить внимание на динамику явления. Здесь ситуация такова: еще год назад на Западе не было ни одной нашей «легальной» рок-пластинки, а список счастливых гастролеров не превышал два-три названия престижных минкультовских ансамблей. А уж если отсчитать назад еще несколько лет, то нетрудно убедиться в том, что «Аквариум» возглавлял «черные списки» групп, рекомендованных ко всяческому «недопущению», а входили в эти списки практически все те, кто составляет сегодня цвет советской рок-музыки. Не то что за границей, айв родном городе играть они не имели права, и даже записи их песен изымались из программ дискотек. Так или иначе, стремительный прогресс налицо. Буквально за несколько лет гонимые «дети подземелья» преобразились в процветающую, хотя и не лишенную проблем, культурную прослойку. Вполне естественно, что пресловутый «красный рок» занял почетное место и в западном видении «перестройки и гласности» — наряду с предприимчивыми кооператорами, новыми общественными организациями и отважной прессой.
Однако мода на перестройку — только одна из причин повышенного интереса к советскому року. Другая, более специфическая, — состояние рок-музыки на Западе. Сказать, что она в упадке, было бы не совсем справедливо, ибо в коммерческом отношении жанр процветает и миллионов долларов через него прокачивается намного больше, чем во времена знаменитого рок-бума конца шестидесятых. В тоскливом состоянии пребывает творческий процесс, и, как следствие, усугубляется духовный кризис рока. Впрочем, очень может быть, что я меняю местами причину и следствие. Во всяком случае, рок-жизнь на Западе уже мало кем воспринимается с той остротой и серьезностью, как когда-то, мало интересует передовых интеллектуалов, деятелей искусства, политиков. Социально-революционная миссия рока как будто подошла к концу и выхолостилась — в лучшем случае — в умную развлекательную музыку. Спору нет, огромное уважение и симпатию вызывают все грандиозные благотворительные рок-акции последних лет, вроде показанного у нас концерта, посвященного Нельсону Манделе. Но по сути дела это не что иное, как отчаянные попытки ветеранов и идеалистов рока вернуть своей музыке социальный пафос, не дать ей раствориться в океане чистой коммерции. К счастью для рока, ни одно из более поздних модных поветрий — от брейк-данса до программирования — не смогло пока заменить его в качестве нового молодежного творческого медиума. В этом шанс слегка одряхлевшего бунтарского жанра.
Многие люди на Западе, неравнодушные к судьбе рока, пытаются как-то его растормошить. Причем не только социально озабоченные радикалы, но и бизнесмены, скучающие без очередной «новой волны» и мечтающие открыть если не новый Ливерпуль, то хотя бы Ямайку. Неудивительно, что многие обращаются к советскому року — как за вдохновением, так и в поисках свежего товара. И всех, конечно, подогревают сообщения о «приподнявшемся занавесе», открытости и доступности. Было бы преувеличением сказать, что ООСР стал Меккой или Клондайком для западных рок-активистов, однако интенсивность контактов растет в геометрической прогрессии.
Среди людей, приезжающих в нашу страну по рок-делам, я выделил бы три основные группы. Первых — к ним относятся в основном журналисты, киношники, молодые «народные дипломаты» — интересует главным образом социально-политический статус советского рока. Для них здесь полное раздолье, поскольку Союз — единственная, может быть, страна в мире, где к року по-прежнему относятся как к «серьезному явлению общественной жизни». Где музыканты верят в свою спасительную миссию, где публика ищет в рок-песнях ответы на измучившие ее вопросы, где противники рока с неподдельной страстью клеймят его как «духовный СПИД»… С одной стороны, ничего хорошего во всем этом нет; с другой — это своего рода «признаки жизни», доказательство того, что рок у нас еще не выпал в осадок, не стал продуктом эстрадного ширпотреба. В любом случае, продолжающаяся на ниве рока «борьба идей» придает ситуации дополнительную пикантность. Хотя как «товарный» фактор во внимание не очень-то принимается.
Вторая группа рок-пилигримов — искатели новых художественных впечатлений, надеющиеся расслышать в советском роке нечто такое, чего «у них» нет. Это музыканты, критики, вообще специалисты, находящиеся «внутри» жанра. Впечатления у них, как правило, довольно противоречивые. Первое знакомство приятно удивляет: оказывается, у советских все цивилизованно, музыканты прекрасно владеют инструментами и разбираются в современных стилях. Но очень скоро приходит ощущение, что это цивилизованно даже слишком — все увиденное и услышанное в точности повторяет опостылевшие уже международные клише. Многие так и уезжают с убеждением, что советский рок — это просто «запоздавшая» копия рока западного. Заметьте, что все резонные разговоры о великой самобытности и значимости текстов песен для людей, не понимающих по-русски, малоутешительны. Они слышат музыку… А здесь — как это ни странно для страны с необъятными фольклорными и академическими традициями — наши рок-авторы предлагают ничтожно мало оригинальных идей. К счастью, исключения есть, однако до сих пор иностранцы обращают на них больше внимания, чем мы сами.