— Лейтенант, как вас по имени-отчеству?
— Сергей Николаевич.
— Сергей Николаевич, у меня обоз в полсотни повозок, а солдат всего…
Пуля дзинькнула по броне танка и с визгом ушла в рикошет. За первой прилетела вторая.
— Шацкий!
Дополнить фразу матом лейтенант не успел, Семен среагировал раньше. Гах! Трассер пересек дорогу под острым углом и превратился в огненно-дымный выброс камней и земли. Никто не успел открыть рот, и все оглохли. Гах! Двух снарядов японцам хватило, и дальше геройствовать они не рискнули. Кондратьев потряс указательным пальцем в правом ухе, пытаясь восстановить слух, и продолжил:
— Помогите вывести обоз через этот проклятый проход.
Сергей задумался. Вообще-то у него своя задача, но отказать в просьбе капитану тоже не дело. Решение пришло быстро.
— У меня приказ: разведать обстановку в районе Таудятуня. Тут всего ничего осталось. Посмотрим, что там творится, и вернемся обратно. На обратной дороге и вытащим вас отсюда.
Такое положение дел капитана не устраивало: обоз и так еле тащился, любая задержка могла стать роковой. К счастью, обстановку в указанном месте он знал. По крайней мере, на вчерашний вечер, и вряд ли за ночь она могла измениться радикально.
— В Таудятуне японцы. Силой до пехотного полка, с артиллерией. Предположительно из девятой дивизии генерала Ошима. На месте не стоят, вместе с резервной бригадой движутся в обход Мукдена.
— Вот это да!
Ситуация осложнялась, соваться одним взводом против целого полка с артиллерией, да еще под конец войны, Сергею расхотелось.
— Сведения точные?
— Не сомневайтесь. И эти, — капитан кивнул в сторону недостроенных окопов, — пришли оттуда же.
— Я сейчас.
Лейтенант буквально взлетел на башню своего танка, сунул фишку в разъем и попытался связаться с батальоном. Бесполезно, только шорох да свист помех и на основной частоте, и на запасной. Проклятые горы! Да и рация у «тридцатьчетверки» была своеобразной — иной раз чуть ли не со штабом фронта связь держать можно, а иногда ротный в пяти километрах не слышит. Придется вытаскивать обоз и капитана, а информацию о японцах пусть он же и подтвердит. Самому стать источником непроверенной информации было чревато самыми серьезными последствиями.
— Ладно, где ваш обоз?
Капитан подозвал своего казака:
— Пулей скачи к Клейнбургу, пусть ведет обоз сюда.
— Слушаюсь!
Казак заспешил к укрытым в ложбинке лошадям, а капитан остался. Когда странные машины замерли у сломавшейся, он не торопился выказать свое присутствие. И только когда вместе со звонкими ударами металла по металлу донеслись сопровождающие их слова, Кондратьев окончательно убедился — свои. Сейчас же, наблюдая за ремонтом и людьми, заметил несколько странностей. Лейтенант был слишком молод для такого звания. Его возраст больше подходил для только что выпущенного из корпуса мичмана. Кроме нескольких трехлинейных винтовок, у сопровождавших машины пехотинцев было ружье-пулемет, ничем не походящее на ружье Мадсена, которое капитан уже видел. А у одного и вовсе было какое-то странное оружие с дырчатым кожухом ствола. Судя по круглому диску, примкнутому снизу, оружие автоматическое.
Сергею было не до капитана: быстрее бы закончить ремонт и попытаться предупредить командование о неожиданном обходном маневре японцев. Поэтому он и не обратил внимания на резанувшее поначалу слух старорежимное «Слушаюсь!». Еще бы добавил «Ваше благородие»! Не обратил внимания и на то, что казак, бывший при капитане, носил бороду и желтые лампасы на штанах. И фамилию явно немецкого происхождения тоже пропустил мимо ушей. А тут и раненый пулеметчик перестал дышать, успокоился навсегда.
Минут через десять ремонт уже был закончен, на дороге появились пехотинцы из полуроты подпоручика, а за ними первые повозки.
— Товарищ капитан, танки готовы! Мы сейчас разворачиваемся и идем впереди, а вы — за нами. И подгоните ваших обозников, чтобы сильно не отставали. Артиллерии у японцев нет, но может оказаться какой-нибудь смертник с миной на шесте, нас об этом специально предупреждали.
— Хорошо, — согласился Кондратьев, — действуйте. Я проинструктирую солдат.