— Прошу простить меня, милостивая мисс Брэндон, что я избрал этот отдаленный домик местом нашего разговора, но его не должно слышать третье лицо,— стараясь быть предельно любезным, отвечал Шлеве.— Разговор столь важен, что я даже не осмелился доверить его бумаге.
— Вы в самом деле возбуждаете мое любопытство, говорите скорее. В вашем любезном письме было упомянуто имя…
— Имя графа Монте-Веро.
— Так что же?
— Мне кажется, ваши отношения с ним могли бы помочь нам в осуществлении нашей общей цели.
— Отношения? В самом деле,— отвечала Леона, внимательно следя за выражением лица барона и стараясь понять, что ему нужно от Эбергарда.
— В таком случае вы, может быть, изволите сообщить мне некоторые сведения о графе.
— Какого рода, господин камергер?
— Сведения, которые бы немного рассеяли тайну вокруг этого человека.
— Значит, вы… приняли сторону противников графа! — быстро проговорила Леона. Она едва не сказала: «Вы ненавидите графа», и еще более заинтересовалась разговором.
— Понимайте, как хотите, прелестная мисс Брэндон.— Камергер с саркастической улыбкой следил за выражением лица Леоны и понял, что она готова стать его союзницей.— Услуга за услугу, дорогая мисс. Помогите мне прибрать к рукам графа Монте-Веро, и я передам в ваши прекрасные маленькие руки весьма высокопоставленное лицо. Вы любите властвовать, я это знаю. Я доставлю вам, которая сумела сделать рабами своей воли царей пустыни, случай показать свою силу и ловкость и в другом, не менее легком деле; я ни минуты не сомневаюсь, что вы отлично справитесь с ним.
— Называйте вещи своими именами, любезный барон; полагаю, мы поймем друг друга.
— Принц Вольдемар до безумия влюблен в вас, от вас зависит сделать его чувство еще сильнее. Прежде вы должны мне позволить поднести ему дикий цветок, который он увидел здесь за городом и хочет сорвать, но я обещаю вам, что цветок этот скоро завянет для него! Принц — странная натура! Он с тем большей страстью преклонит колени перед вашим скипетром, чем скорее будет исполнено его желание сорвать тот дикий цветок.
— Перейдем теперь к сути вашего предложения,— сказала Леона.
— Вы имеете в виду графа? О, какое нетерпение! Это похоже на отвергнутую любовь.
Леона наказала дерзкого таким презрительным взглядом, что барон Шлеве, как бы прося прощения, смущенно склонил перед нею голову.
— К чему вы ведете весь этот разговор? Хотите всего лишь сказать, что принц меня любит? Я жду главной причины, побудившей вас пригласить меня сюда. Простите за откровенность, но ради этого сообщения мне не стоило предпринимать столь далекую поездку.
— В таком случае я буду говорить прямо: мы оба ненавидим графа! — Фон Шлеве понял свою собеседницу.— Я тоже люблю откровенность: мы оба ненавидим графа,— повторил он.— И вы должны передать его в мои руки, услуга с моей стороны — принц!
Леона неприязненно улыбнулась. Уже совсем стемнело; мисс Брэндон, величественная, словно королева из древних времен, стояла перед камергером, с нетерпением ожидавшим ответа.
— Значит, предлагаете заключить союз? — проговорила она, наконец, шепотом.
Барон невольно впился в нее взглядом.
— Непременно, милостивая государыня, и я надеюсь, что он пойдет нам обоим на пользу.
— Так сделаем же первый шаг!
— Прежде всего я должен просить вас сообщить мне сведения о графе Монте-Веро, они, вероятно, такого рода, что его падение будет неизбежно.
— Только падение? — спросила Леона, и барон понял смысл ее вопроса.
— Его гибель, мисс Брэндон, если прикажете,— уточнил камергер, рассчитывая, что тем самым скорее склонит Леону на свою сторону.
— Когда, завтра?
— Завтра вечером, а теперь — сведения!
— Они несложны, господин барон. Если граф Монте-Веро.останется жив, я не могу принять предложения принца.
— Я понял, сударыня. Значит, завтра вечером графа надо завлечь в западню; он так же силен, как ловок и умен.
— Вы думаете, необходимы особые приготовления, чтобы заставить его прийти? — спросила Леона, но затем быстро прибавила: — Назначьте место, даю вам слово, что граф явится!
— Один?
— Если хотите, один.
— В таком случае потрудитесь устроить, чтобы он завтра вечером явился на перекресток дорог, находящийся близ рощи.
— Отлично! А вы имеете верного слугу?
— Я найду его. Есть человек, который охотно затевает ссоры и при этом обыкновенно прибегает к оружию; он меня не знает, но я знаю его; товарищи называют его Кастеляном.
Глаза Леоны заблестели.
— Место, назначенное вами, достаточно безлюдное и уединенное? — поинтересовалась она.
— Весьма уединенное. Потрудитесь назначить графу явиться в шесть часов вечера, уже будет достаточно темно. Могу ли я быть уверен в вашей услуге?
— Несомненно, барон, и на будущее можете смело располагать мною,— отвечала коварная красавица.— У меня тоже есть человек, который не остановится ни перед какими препятствиями, лишь бы сделать мне приятное.
— Вы имеете в виду преданного вам Гэрри?
— Угадали! Только он слишком вспыльчив и безрассуден, поэтому я только заставлю его, не говоря с какой целью, написать приглашение, которое, я надеюсь, достигнет своей цели.
— Вы волшебница, сударыня,— воскликнул он и, увидев, что Леона собирается к отъезду, добавил: — Через несколько дней я буду иметь честь справиться о вашем здоровье.
Эти слова смутно, как бы во сне, услышала в соседней комнате принцесса, придя в себя после обморока.
Когда Леона и барон Шлеве вышли наружу, на освещенную луной лужайку, последний обратил внимание своей спутницы на то, что слышал звуки, доносившиеся с другой стороны павильона или с опушки леса. Мисс Брэндон, которую Эбергард называл «графиней Понинской», поднялась на взгорок, чтобы оттуда обозреть всю местность; камергер, стараясь, по возможности, скрыть свою хромоту, последовал за ней.
Мы уже знаем, что они вдруг увидели перед собой того самого человека, которого только что поклялись убить, и не одного, а в сопровождении особы, появление которой привело камергера в неописуемое изумление.
После того как принцесса и граф Монте-Веро скрылись в лесу, Леона, демонически улыбаясь, подала своему единомышленнику руку в знак нерушимого союза. Содрогание вызвала бы эта ужасная пара, освещаемая бледным светом луны, у каждого, кому довелось бы их сейчас видеть.
Когда на следующее утро Эбергард проснулся в своей спальне в столице, куда королевский поезд прибыл уже далеко за полночь, перед его постелью, которая помещалась в большой прохладной комнате позади известного уже нам кабинета, стоял негр Сандок. Он походил на статую из черного мрамора. Черные руки в белых перчатках держали золотой поднос.
— Что это у тебя, Сандок? — спросил Эбергард по-португальски.
— Очень важное письмо, господин граф! — отвечал негр, многозначительно моргнув глазами.
— Уже письмо! — удивился Эбергард.— Кто и когда принес его?
— Какой-то неизвестный человек четверть часа назад.
Эбергард встал и схватил письмо, почерк был ему незнаком. Быстро развернув листок, он пробежал его глазами; с каждой строкой лицо его выражало все большее удивление.
Письмо было следующего содержания:
Господин граф! Я слышал, что вы ищете свою дочь, которую мне передала дама почти четырнадцать лет назад. Если вы желаете узнать подробности о ее местопребывании, потрудитесь явиться сегодня вечером в шесть часов без провожатых на перекресток дорог близ рощи. Если же вы явитесь не один, то труд ваш будет напрасен — вы никогда не услышите обо мне, так как я сегодня же вечером уезжаю отсюда.
Эбергард, исполненный радости, перечитывал письмо человека, которого столько искал, он один только мог ему сказать, где его ребенок. И граф решил идти на предложенное ему свидание. На минуту у него мелькнула мысль, не довести ли это до сведения суда. Но тогда он, как сказано в письме, мог бы навсегда лишиться возможности узнать что-либо о своей дочери. Осторожная Леона хорошо обдумала свой план и, нужно отдать ей должное, исполнила свое дело мастерски.