— Прекрасная Маргарита? Ты не ошибся? Рядом с нами живет старый Эренберг; какая-то девушка в, самом деле сняла у него на днях половину комнаты.
— Значит, это она и есть! Следовательно, она живет за той стеной, возле которой мы совещались. Я очень не доверяю этой девушке.
— Не беспокойся, Кастелян, у нее не было ни времени, ни охоты наблюдать за нами. Старая Эренберг умерла прошлой ночью от тифа и лежит теперь под лестницей! Сегодня за ней, по предсказанию доктора, должна последовать и ее старшая дочь Августа.
— Твоя правда, от этого пропадет всякая охота следить за соседями. Но я и Вальтеру доверяю не больше!
— Он приходит только к вечеру и остается очень недолго; сегодня во время нашего разговора его также не было.
— А где ты нашел этого бездельника лейтенанта?
— Где же еще, как не за водкой? Он сидел у «кронпринца» вместе с несколькими студентами.
— Ты уверен, что он нас поджидает?
— Кто, лейтенант? О, он дорожит своим честным словом. Он не перестал быть господином фон Рейцем, хотя суд и лишил его дворянского достоинства. Мещанские судьи могли посадить его в тюрьму, но не в их власти отнять у него его благородное происхождение. После полуночи он будет поджидать нас на Соборной улице; история с замком возбудила в нем сильное любопытство.
— Я его мало знаю,— сказал Кастелян.— Как у него с силенкой?
— Ты еще спрашиваешь — он стоит троих.
— В замке расставлены часовые,— медленно произнес Кастелян.— Вероятно, нам придется покончить с тем, что стоит у комнаты с драгоценностями.
— Лейтенант всегда носит при себе кинжал, что остался у него еще от лучших времен. Это хорошее оружие, наверно, он позаботился наточить его поострее.
— Хорошо! Но кто это там? — внезапно остановился Кастелян, увидев, как по поперечной улице промелькнула согбенная фигура.
— Прядильщица! — отвечал Карл.— Посмотри сам.
— Идиот! Она больше не перейдет нам дорогу, но эта женщина очень походит на нее.
— Это дурной знак!
— Да ты просто трус! Я не знал этого, значит, ты не годишься для нас на эту ночь.
— Что, трус? Какое мне дело до прядильщицы. Ты ведь только что сказал, что уже три недели, как она похоронена.
— Старуха не давала мне покоя ни днем, ни ночью! Что оставалось делать? Она была без ума от меня. Эти старые женщины часто бывают безумнее молодых девушек! Потому-то я ее и вылечил от безумия.
— И получил за это хорошенький куш?
— Что об этом говорить: в четырнадцать дней исчезло все до последнего талера.
— Пошло на устрицы и шампанское?
— Вчера Шалес Гирш получил последние вещи; уже давно пора приняться за дело. Потаенный фонарь у тебя?
— Он в боковом кармане; а три больших пустых мешка у меня под шинелью.
— Хоть бы они наполнились! — сказал Кастелян.— Сегодняшнее предприятие так же опасно, как и выгодно! В комнате с драгоценностями кроме больших дорогих шандалов, что надо будет распилить на части, и других ценных вещей есть еще черные алмазы, что подарил королю князь Монте-Веро.
— Мы их оставим там; они могут вас выдать.
— Дурак! Золотых дел мастер Вундер с Королевской улицы предложил мне за шандалы по тысяче талеров, а за черные алмазы по две тысячи. Правда, в замке их только два, третий же в музее.
— Ну, так мы и прихватим их. Ты спрашивал Гирша, будет он вести с нами дела?
— Нет, с тех пор как Эсфирь уехала с Фуксом и Эдом, с ним не стоит связываться.
— Думаю, они неплохо ведут свои дела в Париже.
— Гирш сник: уж слишком следят за ним синие мундиры. Старый Вундер больше падок на золото и серебро. К завтрашнему утру все будет расплавлено и запрятано. Я бы хотел иметь столько, сколько собрано у него в погребе, куда не проберется ни одна собака.
— Значит, он ожидает нас после того, как мы нагрузимся.
— Одного за другим! Дело не так просто, как кажется: мы не можем идти с мешками через улицу, сторожа сразу схватят нас! Если наша добыча будет в лодке, то мы можем спокойно доехать до лестницы под мостом.
Собеседники, тихо переговариваясь, дошли до моста, который вел от площади перед замком к еврейскому кварталу.
Кастелян показал на реку, что бурно клокотала во мраке.
— Здесь вы останетесь оба с вещами; от меня вам не скрыться: я прихвачу вместо залога два алмаза и побегу к Вундеру. Как условлено, постучусь к нему; он откроет дверь, я будут стоять на страже, а вы перетаскаете вещи, только не в мешках, а по частям, припрятав понезаметнее. Поняли?
— Как не понять. А лодок здесь под мостом сколько угодно: выбирай — не хочу.
Когда оба преступника свернули с моста налево, чтобы пройти на Соборную улицу, тянувшуюся вдоль реки, часы пробили двенадцать.
В домах на Соборной улице было темно. Негодяи держались ближе к железной решетке, отделявшей улицу от шумевшей внизу реки. Во мраке на реке были видны очертания больших и малых лодок и плотов.
Вдали уже проступил силуэт замка. Они приближались к нему с задней стороны. В этой его части, что отделялась от реки узким проходом, жила многочисленная прислуга; старшая — ближе к площади, младшая — ближе к реке.
Здание было древней постройки. Широкие окна верхних этажей не приходились над нижними. Повсюду выступали маленькие балкончики и галереи, задний флигель венчала башня со шпилем, на котором вертелся старый флюгер, невыносимо скрипевший и дребезжавший от ветра. В этой необитаемой теперь башне имелись комнаты, обставленные мебелью, к ним вела лестница. В прежние времена ею пользовались любители удовольствий, чтобы незаметно выбраться из замка. Многими коридорами, в которых непременно запутался бы всякий, кто недостаточно хорошо их знал, она сообщалась с главной частью замка и имела внизу маленькую, едва заметную дверь, выходившую в узкий проход между замком и рекой. Дверь была постоянно заперта, так как обитатели этой части замка предпочитали попадать на улицу, пройдя через малый двор замка на большой, а оттуда на площадь или в увеселительный сад, в глубине которого располагался музей. Вот почему замок этой маленькой двери совсем заржавел и опытному в этих делах Кастеляну стоило больших усилий отворить ее и смазать, чтобы она не издавала предательских звуков. Отмычки Кастелян в таких случаях, использовал уверенно, а потому настоящий ключ не взял с собою.
— Посмотри,— прошептал, остановясь у железной решетки, товарищ Кастеляна, которого тот назвал Карлом,— ты видишь свет в окне наверху?
— Я уже давно его заметил — маленькая Минна дает знать, что все в порядке.
— Не заметил ли его сторож или полицейский?
— Не трусь. Кто может знать, зачем здесь свет. А вот если какой-нибудь камердинер вздумает сегодня до полночи справлять крестины, как вчера, вся наша работа может пойти к черту. Свет означает, что мы можем идти, вот уж за это я поцелую Минну и прижму ее к груди — она это любит.
— Останется она в замке?
— Сохрани Бог, она бежит с нами! Ты ее увидишь, но не прикоснешься к ней! Это благочестивая девушка.— Кастелян прищелкнул языком.— Ночь с нею, черт подери, стоит целой жизни. Какое у нее тело! Даже Эсфирь в сравнении с ней ничего не стоит!
— Ты раззадорил меня, черт возьми! За такую девку много отдашь.
— Минну не купишь! Когда я третьего дня ночью снова был у нее в комнате, слишком близко подошел к ней барон и протянул кошелек с золотом. Ну и что, ты думаешь, он получил взамен?
— Поцелуй?
— Нет, пощечину, от которой у него порядком зазвенело в ушах. А это камергер короля!
— Хуже не придумаешь!
— Ну, зато он больше не придет! Однако она говорит, что наше дело не терпит отлагательства, потому что этот Шлеве, кажется, славный гусь. Готов побожиться, это он давал мне работу через Роберту, и уверен, что старая чертовка…
— Помяни Господи ее душу,— грубо засмеялся Карл.
— …что старая чертовка не отдавала мне и десятой части добычи! У нее были тайные дела с этим Шлеве!