— Ты издеваешься, да? — нижняя губа дрожит, а глаза заполняются слезами. — Ты вот специально всё это? Весь такой хороший, понимающий. Чтобы я виноватой себя почувствовала, что ушла от тебя? Не выдержала и сдалась.
А вот такого я точно не ожидал.
— Да брось, Оль, ну ты чего, — протягиваю руку и заключаю её ладонь в свою. — Я серьёзно. Ну зачем мне две квартиры, сама подумай? У меня ни жены, ни детей. Даже собаки нет.
— Так будут же!
— Будут — заработаю. Мы ж не чужие с тобой всё-таки. Ты ушла, да, но я тоже был виноват. Не каждая выдержит — с мужем, но без мужа. Надо было поумерить свой пыл, сделать выбор. Впрочем, я его и сделал.
— Ты серьёзно это сейчас? — шмыгает носом, сжимая мои пальцы.
— Абсолютно. Хочешь, пойдём завтра к нотариусу, перепишем на тебя. Только до вашей свадьбы с этим твоим тогда давай оформим, ок? Ну, на всякий случай.
— Думаешь, Антон меня кинет?
— Не знаю, но так мне будет спокойнее.
— Блин, Саш… Я… — не договорив, рывком поднимается с места и бросается на глазах у всех ко мне на шею.
Ох, женщины.
— Ну ты чего, Оль, на нас все смотрят, — озираюсь по сторонам, после чего пытаюсь отстранить бывшую от себя, но она вцепилась — не отпускает. — Оль, прекращай, ну. Вдруг тут знакомые этого твоего Антона, скандал устроит, оно тебе надо?
Молчит, уткнувшись в моё плечо.
Мне приятно её обнимать — что уж, хотя сложно не отметить, что прижимается она слишком тесно, так себя почти замужние не ведут. Хотя… это же не я "почти женат".
Любил я её когда-то страшно. Детдомовская девчонка, попала туда уже довольно поздно — в тринадцать, от того была дико колючая и зашуганная. Столько времени у меня ушло, чтобы она оттаяла, снова научилась доверять. Мне хотелось её оберегать, жалеть. Хотелось оградить от проблем. Клялся, что всегда буду рядом, никогда не брошу и прочее-прочее, что там ещё обещают в безбашенные двадцать три. Вообще, мать её, если её можно так назвать, была жива, когда Оля в детский дом попала, просто её лишили родительских прав. Государство с метрами опрокинуло, ведь номинально у неё они вроде как были — старый бабкин дом, а по факту там всё давно было пропито. После скромной росписи с Ленинском ЗАГСе я сразу же прописал её в своей однокомнатной, пообещав, что теперь она точно никогда не останется на улице.
Хотя бы это слово сдержал, раз с остальным "долго и счастливо" не получилось.
— Оля, всё. Ну ты чего, в самом деле!
— Да, да, извини, — всхлипывает и наконец-то отлипает. Промакивает уголки глаз сложенной ранее в квадратик салфеткой. — Не знаю, нашло что-то вдруг.
— "Киндзмараули" на тебя нашло. Це́лую уговорили. Пошли, до остановки провожу.
Оставляю "на чай" и мы вместе выходим в не по-октябрьски морозный вечер. Оля держит меня под руку, мы неторопливо идём рядом, словно не было этих семи лет порознь. Не было развода, войны, её нового будущего мужа и моих попыток построить ещё одну неудачную ячейку уже с другой женщиной.
Я не люблю её больше. Но всё равно она какая-то… своя, что ли, родная.
— Ты когда уехал, ну, после развода, я разбитая была жутко, — неожиданно делится, ёжась от холода.
— Серьёзно?
— Да. Рыдала месяц, наверное, не переставая. Жалела страшно, что потеряла тебя.
— Ой, врёшь ты всё, Градова. Или какая ты теперь будешь?
— Буранова.
— У природы нет плохой погоды, — улыбаюсь каламбуру, а она вдруг тормозит, пристально заглядывая мне в глаза.
— Ты думал обо мне, Саш? Хоть иногда?
— Думал.
Улыбка тает.
На её тёмную копну волос ложатся первые неразумные снежинки, она чуть-чуть пьяненькая и такая податливая…
— Я тоже думала.
Смотрим друг на друга несколько секунд, а потом она сама меня целует. Долго так, основательно.
— Мне кажется, я больше никогда не полюблю кого-то так же, как тебя, — шепчет мне в губы, а я уже жалею, что поддался минутной слабости. — Правда. И Антона я никогда так, как тебя не любила. Он неплохой, нет, но… не ты. Ты же первым у меня был.
— Оль…
Понимаю головой: вот это всё — лишнее. Она моя бывшая, всё, страницу перевернули, давно уже разными дорогами. Она замуж выходит, ну зачем ворошить.
— Ты где остановился? — спрашивает вдруг.
— У знакомых.
— Может…
— Не может, извини, — снимаю с себя её руки и набрасываю на голову капюшон. — Мне пора. Созвонимся насчёт нотариуса, да? Такси вызвать тебе?
— Не надо, тут три остановки всего. Я дойду.
— Тогда пока, — засунув руки в карманы куртки, ухожу, не оборачиваясь, ощущая затылком её растерянный взгляд.
Зря. Очень зря, Оля. Ну зачем ты это всё, дурочка! Даже со мной. Ведь жалела бы потом.