Мне так приятно снова обнимать ее. Почувствовать, насколько она теплая и живая.
Мой язык скользит между ее губ, ощущая ее медовый вкус, и Дани закрывает глаза.
Затем, словно очнувшись от сна и очутившись в ужасной реальности, она замирает в моих объятиях. Дани толкает меня в грудь со значительной силой, достаточной, хотя на самом деле это не заставит меня отпустить ее, но я знаю, что должен отпустить.
Мне очень хочется отказаться, но я не заставлю Дани быть со мной, даже если это единственное, чего я хочу в этом мире. С мучительной самодисциплиной я позволяю ей оттолкнуть меня, разорвав опьяняющий поцелуй, который на мгновение заставил меня поверить, что я мог бы до нее достучаться.
— Нет, Ефрем! — Кричит она, ее лицо искажается от выражения полного предательства. — Ты лжешь! — Ее лицо краснеет, как будто она пятится от меня, ее глаза сверкают гневом. — Ни у кого больше не было причин желать смерти Бена. Ты скажешь что угодно, не так ли? Чтобы добиться своего.
— Это неправда, Дани, — настаиваю я, моя кровь стынет в жилах, когда я смотрю, как она снова ускользает из моих пальцев. И хотя я знаю, что не должен этого делать, я снова тянусь к ней.
Дани отступает назад, когда я продвигаюсь вперед, но мои ноги длиннее, моя решимость преодолевает самоконтроль, и я снова прижимаю Дани к себе.
— Пожалуйста, Дани, — шепчу я, всматриваясь глубоко в ее ледяной голубой взгляд, желая, чтобы она увидела искренность в моих глазах.
Ее рука появляется из ниоткуда. Острая боль ее раскрытой ладони пронзает мою щеку с впечатляющей силой. Я должен был предвидеть это. Это не первый раз, когда она пытается дать мне пощечину. Но я был настолько поглощен попытками убедить ее, что не заметил предупреждающего знака.
На мгновение мы оба замираем, мой мозг пытается осознать тот факт, что она все еще достаточно злится, чтобы ударить меня. И хотя, по большому счету, я вряд ли могу считать это болезненным, больше всего ранит смысл, стоящий за этим. И хуже всего то, как выражение лица Дани меняется от гнева к страху. Ее глаза расширяются, щеки бледнеют, а губы приоткрываются, как будто говоря что-то, что могло бы защитить ее.
Она меня боится…
Мои руки ускользают от нее, когда болезненная правда пронзает меня, как осколки стекла. Все, что у нас когда-то было, ушло. Все доверие, любовь и понимание. Все было уничтожено в одно мгновение, одной-единственной пулей, которой я даже не стрелял.
— Держись от меня подальше, Ефрем, — шипит Дани, медленно отступая назад, чтобы освободить пространство между нами. — И больше никогда не пытайся меня поцеловать.
Решимость в ее команде словно соль на моей уже открытой ране. И я в последний раз ловлю глубокую ненависть в ее глазах, затем Дани разворачивается на пятках и убегает.
Шокированный поведением Дани, я не следую за ней. Мои ноги словно приросли к месту, примерзли к холодной земле. Она выслушала то, что я сказал, и до сих пор мне не верит. Что я могу сделать сейчас? Я пообещал ей, что оставлю ее в покое, если она только позволит мне высказать свое мнение. И она это сделала.
Все мое нутро скрутило, и я провожу рукой по волосам, наблюдая за ее быстро удаляющейся фигурой. Каждая клеточка моего существа кричит, что я должен пойти за ней. Но я не могу. Сейчас это только усугубит ситуацию. Я в этом уверен.
И все же я не могу просто смотреть, как она уходит.
20
ДАНИ
Хихикая, я танцую вне досягаемости Ефрема, делаю несколько его фотографий и запечатлеваю этот момент в своей памяти, запирая его в своем сердце.
— Ты думаешь, что сможешь убежать от меня? — Он дразнит меня, его глубокий голос игрив, его голубые глаза хищны, когда он следует за мной через деревья.
В одно мгновение он ловит меня, его сильные руки притягивают меня к себе, осторожно выхватывая у меня камеру и поднимая ее над головой.
— Ефрем, отдай! — Я настаиваю, подпрыгивая и пытаясь отобрать у него камеру.
Но это вне моей досягаемости. Он слишком высокий, слишком сильный, и его хватка на моей талии не позволяет мне вообще много двигаться. Ефрем посмеивается, от низких, грохочущих звуков у меня в животе бегают бабочки, и вдруг у меня перехватывает дыхание, я слишком поглощена сексуальным мужским взглядом, чтобы заботиться о своей камере.
Потому что его глаза внимательно следят за мной, их блестящий оттенок синего проникает глубоко в мою душу и пленяет меня.
— Ты такая красивая, цветочек. — Шепчет он, наклоняясь ближе и заставляя мое сердце замирать. — И ты моя. Сейчас и навсегда.
Затаив дыхание, я смотрю на него, не в силах говорить, теряясь в его взгляде.
— Скажи мне, что ты моя, — командует он, его рука держит меня за затылок, а губы касаются изгиба моего горла.
— Я твоя, — соглашаюсь я, и у меня перехватывает дыхание.
На этот раз наши губы соприкасаются, поцелуй сверкающий и страстный. И боже, но я скучала по нему. Я даже не знаю почему. Но теперь, когда я с ним, я жажду Ефрема с силой умирающего, ищущего воду в пустыне.
Затем его сильные руки поднимают меня с ног и опускают на лесную подстилку под нами. Мои бедра раздвигаются, а бедра Ефрема опускаются между ними. Я дрожу, когда железный стержень его члена с силой прижимается к шву его штанов.
Камера совершенно забыта. Я могу думать только о том, чтобы быть с Ефремом, ощущать его внутри себя. Сильные руки обхватывают мое тело, а Ефрем опускается на меня сверху, его мускулистая грудь укрывает меня теплым одеялом. И он целует меня с такой яростью, что воспламеняет мою душу.
Медленно он перемещается, проводя ласку вдоль линии моей челюсти и вниз по шее. Его руки исследуют мое тело, скользят по впадинке моего горла и вниз по груди, массируя грудь. Его пальцы находят шов на моей фланелевой рубашке и, не задумываясь, разрывают ее, посылая пуговицы со звоном на лесную поляну, обнажая мой бюстгальтер одним мощным движением.
Стягивая бюстгальтер на мои соски, он обнажает мою грудь, его голодные глаза поглощают меня. Я задыхаюсь, когда мгновение спустя его горячий рот смыкается вокруг одного тугого камешка.
— Черт, — выдыхаю я, когда моя спина выгибается над твердой землей.
Язык Ефрема дразнит мой твердый сосок, а другой рукой массирует мою грудь. Пока пьянящее волнение сбивает мои мысли с толку, мое сердце пульсирует от потребности. Сладкое ожидание увлажняет мои трусики. Он не торопится, восхитительно мучая каждую грудь, ведя меня к пропасти освобождения.