— Я НЕ ВПОЛНЕ УВЕРЕНА, КАПИТАН, ЧТО ВЕРНО ПОНИМАЮ ЭТУ РЕМАРКУ, — сказала Алиса, знавшая далеко не все.
— Чушь это все. А ты, Алиса, радуйся, что ты железная.
— ЕСЛИ СТРОГО ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ ФАКТОВ, — обиделся корабль, — ЖЕЛЕЗО ИГРАЕТ В МОЕЙ КОНСТРУКЦИИ КРАЙНЕ МАЛУЮ РОЛЬ. ОСНОВНОЙ МАТЕРИАЛ, ПОШЕДШИЙ НА СОЗДАНИЕ МОЕЙ ЛИЧНОСТИ, — ЭТО ПАРНЫЙ ПОЛИСАХАРИД КРЕМНИЯ.
— Ты не больно-то умничай, — нелюбезно оборвала ее Табита. — Доложи, пожалуйста, текущую ситуацию.
— ЗАПРОС НА ВНЕОРБИТАЛЬНЫЙ ПОЛЕТ ПОДАН И ПРИНЯТ, — сказала корабельная личность. — БАЛАНС ПЛАЗМЫ СОРОК ШЕСТЬ ПРОЦЕНТОВ, НАРАСТАЕТ. ОСЦИЛЛЯЦИЯ ИМПУЛЬСА СТО ДВАДЦАТЬ — ДВАДЦАТЬ ДВА. ПРИВЯЗКА ОРИЕНТАЦИИ К ОСИ ВРАЩЕНИЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО ТЕЛА ЗАФИКСИРОВАНА. ПРИБЛИЖАЕТСЯ МАШИНА.
— Чего?
На мониторах появился серый «роллс-ройс», лихо мчавшийся по льду посадочного поля.
Капитан Джут длинно и цветисто выругалась.
— Спешит мне сказать, что он не может меня отпустить, так, что ли?
Но секунду спустя она увидела, что «роллс-ройсом» управляет робот — коренастый, с посеребренной грудью «Факто-4000».
— Сбрасывай мощность, Алиса, — сказала Табита, торопливо крутившая увеличение, пытаясь рассмотреть, кто сидит в машине сзади, на пассажирских местах. — Господи, да она это или нет? И чего ей от меня нужно? Если она думает, что мне нравились его приставания, я рассмеюсь ей в лицо, точно рассмеюсь.
Но робот был в машине один.
Аккуратно припарковав «роллс» рядом с «Кобольдом», он распахнул дверцу и столь же аккуратно опустился на лед. Затем он подкатился к левому переднему шлюзу, перестроил конфигурацию мобилаторов и стал подниматься по трапу.
Внутри корабля робот вскинул свою плоскую башку и уставился прямо на Табиту.
— Работник, командированный агентством «Кейруэйз», я имею сообщение к вам от принцессы Бадрульбудур, — сказал робот. — Она готова разрешить вам начать погрузку.
— Это сообщение я уже получала, так что спасибо и до свидания, — сказала Табита и потянулась к кнопке герметизации шлюза.
— Данное сообщение отменяет сообщение, доставленное вам в ноль восемь восемьдесят четырнадцать Мортоном Годфри, — сказал робот. — Данное сообщение было составлено в пятнадцать ноль шесть тридцать шесть.
— Вы шутите, — сказала Табита. — Нет ли там заодно и извинения за неавторизованное и неправомочное вмешательство в сферу межличностных отношений, произведенное одним из работников Ее Высочества?
Какое-то время робот гудел, явно не справляясь с перегрузкой.
— В этом вопросе содержится свыше десяти процентов терминов, не имеющих определения либо мне незнакомых, — сказал он в конце концов. — Я не имею возможности на него ответить. Я имею только возможность препроводить вас к дому и помочь вам в исполнении ваших инструкций, отданных вам агентством «Кейруэйз» и подробно изложенных в контракте агентства «Кейруэйз» девяносто пять тэ-а-эф девять у четыре ноль-ноль два.
Капитан Джут присвистнула, встряхнула ошарашенно головой и потянулась за своим шлемом.
— А можно я поведу машину? — спросила она.
— В настоящий момент данный экипаж способен принимать только мои указания, — совершенно серьезно ответствовал робот.
— Вот так вот, значит? — спросила Табита, переводя параллельно Алису на поддержание в рабочем режиме. — А что случилось с мистером Годфри?
— Я не имею возможности ответить на этот вопрос, — ответил «Факто-4000».
Дворец принцессы Бадрульбудур все так же сиял огнями. Кроме нее, во дворце не было никого, зато она уж была здесь везде. Все оформление интерьера состояло из хроматических вариаций ее собственной личности.
При входе вас сразу встречал голографический, в натуральную величину портрет молоденькой принцессы в белоснежном платье. Стараниями визажистов она была точь-в-точь похожа на древнюю кинозвезду Мерилин Монро, но только с черными волосами. Когда вы шли, она поворачивала голову и смотрела вам вслед, а когда воздух из вентиляции вздувал ей юбку, вы могли заметить, что она без трусов.
— В этот дом приходят люди двух разновидностей, — сказала живая хозяйка дворца, выходя из золоченой клетки лифта. Она указала на свою копию, которая вихляла задом, лучезарно улыбалась и пыталась, но никак не могла совладать со своим платьем. — Те, что сразу же это замечают и начинают ходить кругами и заглядывать под подол, и те, кто и подумать не может о поведении столь вульгарном. — Ее голос звучал устало, но при этом спокойно и чуть игриво. — А к какой разновидности относитесь вы?
— Я довольно вульгарна, — сказала Табита, не двигаясь с места.
Ей пришлось сказать это очень громко, чтобы перекричать музыку.
Прихожая представляла собой округлое помещение, вымощенное большими прямоугольными плитками чего-то жемчужно-серого. Везде, куда ни посмотри, периодически вспыхивали крошечные изображения принцессы Б ад, подобные язычкам оранжевого и ярко-зеленого пламени, в то время как ее же голограмма в полный рост сверкала и трепетала. Видимо, каждая из этих плит представляла собой экран. Музыка и близко не напоминала те номера, которые Табита слышала в баре, но была чем-то вроде неспешных взрывов — громыхание и белый шум, безжалостно перегружающие аппаратуру. От этих звуков ее сразу стало подташнивать. Вполне вероятно, что именно в этом и было их предназначение.
Певица была просто великолепна в своей тунике из лилового переливчатого шелка, пузырящихся шароварах и сетчатой накидке. На ней были туфли на высоких каблуках и безумная масса арабских побрякушек. Немного возбужденная, она была явно довольна собой; от недавней ярости, как, впрочем, и от высокомерия, не осталось и следа.
— Вульгарность — это все, что у нас осталось! — сказала, вернее, прокричала она.
Похоже, принцесса сочла Табиту своей единомышленницей, своей союзницей в противостоянии враждебному миру — неожиданность, совершенно сбивавшая с толку.
— Очень жаль, что я тут провозилась так долго, — продолжила она, направляя Табиту к лифту. — Ведь можно не сомневаться, что все это ожидание было для вас жутким, ужасным кошмаром.
Дверца лифта громко, с клацаньем захлопнулась, оставив Табиту лицом к лицу с принцессой Бадрульбудур. На всякий случай Табита решила четко обрисовать ситуацию.
— Я отправлюсь сразу же, как только получу от вас груз.
Но принцесса ее не слушала, предпочитая говорить сама.
— Я ведь все пыталась, и пыталась, и пыталась сделать выбор, — говорила она, уставив на Табиту огромные, в поллица, глаза. — И никак не могла решить. И знаете почему? Потому что с самого начала единственным разумным решением было послать все.
Поднявшись на один этаж, лифт остановился, и они вышли в искривленный коридор с влажно лоснящимися розовыми стенами, смыкавшимися над головой наподобие арки. В добавление к оглушительной музыке воздух здесь был густо напоен головокружительным запахом мускуса. Весь дворец казался пародийным подобием женского тела, его структура была словно срисована с потаенных внутренностей хозяйки.
— Все, — повторила принцесса Бадрульбудур. — Это более чем логично. Выставка.
Из ямки в стене приветливо улыбалась маленькая голограмма принцессы. Когда живая принцесса и Табита прошли мимо, голограмма насупилась и помрачнела.
— Выставка. Это тут главное, центральный стержень.
Организаторша грядущего показа одарила Табиту лучезарной улыбкой, неприятный случай в баре был полностью забыт. Возможно, Дорин была права и разнузданность Годфри не стала для принцессы такой уж неожиданностью.
Принцесса распахнула дверь и ввела Табиту в комнату.
Комната была очень просторная, с белыми стенами и огромными картинами на них — сплошной абстрактной тоской, какими-то цветными треугольниками на грязно-белом или бежевом фоне. В дальнем углу располагалась компактная автоматическая кухня. Там же находился стеклянный столик, над которым парила белая шаровидная лампа. Лампа была включена, как и все светильники во дворце принцессы Бадрульбудур. На столике стояла открытая банка меда с воткнутой в нее ложкой и валялась груда скомканных пакетов из белой инсулитовой пленки, оставшихся от какой-то еды. На полу, словно скатившись со столика, валялось нечто похожее на черный, с откромсанным краем арбуз.