Одухотворённое лице метагалактианина отразило мгновенный бег мыслей. Лучезарные глаза, устремлённые в пространство, выдавали гигантскую работу мысли. На включённом биоэкране я видел, как мысли Уо спиралями поднимались к недосягаемым вершинам обобщений и абстракций И тогда я переставал что-либо понимать. С пугающей тоской я понял, что никогда не успею познать то, что видел сейчас метагалактианин перед своим умственным взором,
— Явное заблуждение. — повторил Уо. — И ошибка заключается в том, что закон взаимосвязи массы и энергии гораздо более сложен, чем думаете вы. Формулы вашего учёного Эйнштейна не совсем точны. И вы ошибаетесь, думая, что преодолели скорость света…
После этой беседы я испытал глубокое разочарование, обиду, горечь. Всю жизнь я посвятил изучению свойств пространства-времени-тяготения, а оказалось, что ничего не знаю и далеко не полно, не точно представлял себе картину мира».
Я вздрогнул оттого, что кто-то тронул меня за плечо. Позади стоял неслышно подошедший Самойлов.
— Ты что тут делаешь? — спросил он.
— Пётр Михайлович… — смущённо пробормотал я. — Так вы собрались лететь вместе с Уо?
— А ты разве не хочешь?
Полёт на машине пространства-времени, по фантастическому «туннелю»… В другую Метагалактику!… Разве я не был пилотом межзвёздных кораблей? Космос — моя страсть. Какие могут быть сомнения!
— Конечно, летим! — воскликнул я. — Овладеть искусством вождения астролётов метагалактиан, вместе с ними мчаться через пространство-время — высшее счастье для меня!…
— Только прежде я хотел бы возвратиться на родину, чтобы сообщить землянам о себе, о наших открытиях…
— И забрать Лиду, — продолжил за меня академик.
Я смущённо опустил голову:
— Ведь она одна там… в Пантеоне Бессмертия… Если мы не вернёмся, реле времени «разбудит» её через миллион с четвертью лет… Она окажется в невероятно далёкой от нас эпохе, среди землян, пусть прекрасных, но без родных и знакомых… Ей будет тяжело… Очень тяжело…
Впервые Пётр Михайлович не стал подшучивать надо мной.
— Ты прав, — серьёзно сказал он. — Мы обязаны возвратиться на родину, донести весть о Гриаде, о метагалактианах. Тем более, что полёт к Земле для гигантов не сложнее лёгкой загородной прогулки.
Я крепко обнял моего дорогого наставника и друга.
Конец Познавателей
…Поздно ночью мне удалось связаться с Виарой. Её голос был едва слышен, изображение почти пропадало.
— Над Трозой установлен ионизированный барьер, который не пропускает радиоволны, — говорила Виара. — Круги Многообразия подозревают, что между подводными городами и некоторыми жителями Трозы существует радиотелесвязь. Я не могу вылетать из Трозы, так как выходной туннель открывается только по личному разрешению Элца. Я узнала от Джирга, что вы на Юго-Западном острове. Помогите предотвратить разрушение Лезы…
— Лезу хотят разрушить?!… — в смятении спросил я.
— Какой-то предатель сообщил Элцу о тайном движении гидроидов за овладение знаниями, — продолжала Виара. — Лезу решено уничтожить как опасный очаг.
Я живо представил себе миллионы ничего не подозревающих гидроидов, которые трудятся на дне океана, упорно осваивая знания, и содрогнулся от ужаса. Они все погибнут! И славный Джирг и Гер! Надо было немедленно что-то предпринимать.
— Как можно скорей узнай, где расположен Главный Электронный Мозг Энергостанций, — попросил я Виару.
— Это трудно, — в раздумье ответила она. — Но я постараюсь. Жди вызова…
…Благодаря Виаре мы узнали, что Главный Электронный Мозг находится в недоступной горной стране на северо-западе Центрального Материка. Он окружён перестроенным пространством и мощнейшими силовыми полями. «Возможно ли туда проникнуть?» — с сомнением спрашивал я себя. Но Уо заверил нас, что метагалактиане обладают энергией, в десять раз большей, чем гриане.
Было решено, что в Энергетический Мозг гриан попытается проникнуть академик. Через несколько часов метагалактианин вынес из корабля кресло, стол, целый ящик с провизией и установил все это на площадке из голубого металла, которая была смонтирована, вероятно, ещё вчера.
— Вот площадка… Вокруг неё образуется сильнейшая энергетическая зона, — коротко пояснил Уо. — Садитесь в кресло… Сейчас включаем аппараты.
Я крепко пожал руку Самойлову. И вот я воочию увидел сказочную власть метагалактиан над природой. Мы поднялись с Уо в корабль. У Главного Пульта манипулировали два гиганта, напряжённо следя за багровым глазом генератора поля. На экране обзора я отчётливо, словно в двух шагах, видел академика, сидящего в кресле и с любопытством смотревшего на шар. Внезапно багровый глаз прибора засиял ослепительно-голубым огнём, а рокочущий гул генератора перешёл в еле слышное пение. И вдруг Пётр Михайлович стал до странности уродливым: это вокруг него перестраивалось пространство, и поэтому искажался ход световых лучей. На какой-то миг академик вырос до размеров слона, потом уменьшился, стал расплываться и совсем пропал из глаз. «Как же мы будем теперь наблюдать за ним?» — подумал я. Словно угадывая мои мысли, Уо улыбнулся и включил тёмный экран, вмонтированный в переборку генератора. Тонкими синеватыми линиями на нём обрисовался Пётр Михайлович и предметы, его окружавшие. На столе перед ним я заметил небольшой круглый экран, на котором такими же прозрачными линиями были изображены часть пульта и мы с Уо.