▶ Здравствуй, дорогой дневник. Меня зовут Григорий Столяров. Или просто Гриша? Наверное, лучше так. Ведь от того, насколько удачно представишься, многое зависит. Например, будут ли у меня когда-нибудь друзья. Ну или хотя бы знакомые. ||
▶ Странно… Мне кажется или нет? По-моему, я шепелявлю… ||
▶ Шмель… Шпора… Шовинизм в шестнадцатом столетии…
Нет, нормально всё. Просто показалось. ||
▶ Откровенно говоря, я так давно ни с кем не знакомился, что уже и забыл, как это делается. А если быть честным по-настоящему, так вообще – никогда. Но это не потому, что я дикарь, нет. Я ведь не в джунглях живу, а в городе, среди большого количества людей. Хотя, конечно, от обитателей джунглей они мало чем отличаются. Разве что причёсками.
Может, я социопат, раз говорю такое? Но скорее всё же социофоб… А родители думают, что размазня.
Мама точно думает. А папа чуть ли не прямо говорит, что я неудачник. Ну понятно, он же военный. У него и философия своя, и жизненная позиция.
А у меня жизненной позиции вообще нет. Точнее, есть, но она – никакая. Сиди и не отсвечивай – вот какая. ||
▶ У меня даже голос… вроде и есть, но какой-то невнятный.
Хотя вот бабушка говорит, что я будущий Левитан.
Но, между нами говоря… с учётом того, что я нагуглил… В общем, не самое лестное сходство. Эти его волосы! ||
▶ Но в целом быть диктором не так уж и плохо. Я, конечно, о другом мечтал – блистать на широком экране. А с другой стороны, диктор – это тот же актёр, просто за кадром. ||
▶ А хуже всего то, что и там и там характер нужен. А какой у меня характер? Как у новорождённого цыплёнка пух – мя-а-агонький.
Да, я – слабак. А жизнь, как назло, такая штука, с которой надо бороться! В прошлом году я ходил к психологу, и он мне очень помог. Не бороться, нет, но хотя бы свыкнуться с тем, что вокруг происходит. Иначе я бы точно остался на второй год, только чтобы не переходить в следующий класс.
Новый год и новый класс. Звучит как приговор, правда?
В старом тоже было не так чтобы очень весело, но я по крайней мере знал, чего ожидать. А тут… ||
▶ Сегодня утром я проснулся с ужасной болью в животе. И так обрадовался – просто ужас как. Решил, что аппендицит лопнул. Но мама пощупала мне бок и сказала:
– Вставай и не придуривайся! В школу опоздаешь.
Я вот иногда думаю, что было бы, если бы я умер?
«Вставай и не придуривайся!» – вот что было бы. Она бы меня и в гробу достала, кажется.
В общем, пришлось идти в школу.
Я специально шёл медленно, чтобы опоздать на линейку, но пришёл как обычно – раньше всех. Это как раз неудивительно – педантизм вбит в меня намертво, как негнущийся гвоздь. Или просто пряжка у отцовского ремня такая крепкая?
Я об этом всю линейку думал. А потом она закончилась, и мы пошли в класс. Он у нас теперь на третьем этаже, слева. Я ещё так обрадовался. Там же окна в школьный сад! Хоть какая-то глазам радость…
Наивный, да. Можно было сразу догадаться, какая парта мне достанется. В правом углу и без окна. Зато с географической картой на всю стену.
География – это ещё один ужас моей жизни. Самый нелюбимый предмет после труда. С этим всё понятно – у меня же не руки, а крюки. Я даже топор нормально взять не могу, если только с угрозой для общества. А география… Она, может, и интересная наука, но я чисто физически не могу её постичь.
У меня топографический кретинизм. В трёх соснах путаюсь. Папа говорит, что на войне таких сразу отстреливают. Как бешеных коров!
Вот уж кому не повезло в жизни, да? Я их, правда, ни разу не встречал, но примерно представляю, как это. У бешеных солдат нервная система угнетена зловредным вирусом. Значит, они быстро теряют координацию… Мечутся в разные стороны… Пока… пока их не подстрелят.
Очень на меня похоже, да. Ну просто очень!
Об этом я и думал всю перемену, рассматривая Марианскую впадину. А потом в класс зашёл Гера. Гера Бабочкин. Я его сразу узнал. И так обрадовался, что только чудом удержался, чтобы к нему не броситься. Мы же в детском саду друзьями были! ||
▶ Ну, не то чтобы друзьями… Но хоть какое-то знакомое лицо. ||
▶ Знакомое лицо? Это же Гера Бабочкин! Он мой кумир с тех памятных времён детского сада, когда мы с ним были преступниками, а остальные дети – присяжными. А Светлана Юрьевна, само собой, прокурором.
Помню, как она торжественно сказала:
– Познакомьтесь, дети! В нашей группе две новые свиньи – Гера и Гриша.
Я тогда весь сжался от ужаса. Подумал, что все засмеются. Но нет, куда там! Они, видно, понимали: скамья подсудимых, то есть отдельный столик, он как невидимая угроза – для каждого. Кто-то ел плохо, как я, а кто-то наоборот – слишком хорошо. И неаккуратно! И вот для таких, как мы, Светлана Юрьевна придумала особое наказание – есть из пластикового корытца. Как сейчас вижу… такое… маленькое, поросячье…