Определенное исключение из этого правила святости составлял св. Иоанн Кронштадтский, который формально не был монахом и не имел своим духовным руководителем старца. Поэтому он вызывал при жизни, особенно в начале своего подвига, настороженное и даже подозрительное отношение со стороны церковной иерархии, в том числе и такого высоко духовного человека, как свт. Феофан Затворник. Но о. Иоанн был девственником и проводил строго аскетическую жизнь в тайне».
Про Распутина нельзя сказать ни того ни другого.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Распутин в Казани: епископ Хрисанф, старец Гавриил, купчиха Баишакова. Петербург: легенда о «простом мужичке». Митрополит Евлогий о Распутине. Распутин и епископ Феофан. Киевский след: Великие Княгини Милица и Стана. Митрополит Вениамин (Федченков) о Распутине. Распутинская легенда у Николая Клюева. Низъе Антельм Филипп как предтеча Григория Распутина. Несостоявшийся Распутин – С. Нилус: за и против. Ричард (Фома) Бэттс о Филиппе. Филипп в письмах Императрицы. Распутин и Царская Семья. Первые шаги Распутина во дворце. Новая фамилия. Великая Княгиня Ольга Александровна о Распутине. Болезнь Цесаревича. Распутин в книге Н. Соколова «Убийство царской семьи». Распутин в воспоминаниях флигель-адъютанта Н П. Саблина
В 1904 году, заручившись рекомендательным письмом влиятельного епископа, Распутин направился в Петербург к ректору Духовной академии. Современный ученый, историк Церкви С. Л. Фирсов пишет об этом так: «…уже тогда, на грани веков, проявился его особый дар воздействовать на женщин. „Духовно утешенная“ Распутиным купчиха отвезла его в Казань, где познакомила с православными клириками. Викарный епископ Казанской епархии Хрисанф (Щетковский), непонятно почему, решил дать молодому крестьянину рекомендацию, с которой тот в 1903 г. и приехал в Петербург к ректору Духовной академии епископу Сергию (Страгородскому)».
Причина, по которой Хрисанф так непонятно поступил, могла быть одна – Распутин (заметим, не такой уж молодой, а прошедший, по меркам Данте, земную жизнь до половины) произвел на него сильное впечатление. И не только на него. Казанский период в жизни опытного странника не исследовался практически никем, и упоминание о нем можно найти разве что в книге Ричарда (Фомы) Бэттса, который ссылается на воспоминания архиепископа Тихона (Троицкого) Сан-Францисского, в молодости учившегося в Казанской духовной академии и бывшего духовным сыном старца Гавриила (Зырянова) из Седмиезерского скита: «Раз группа студентов посетила старца Гавриила, который, по обычаю, приглашал чайку попить в 4 часа. На чае был молодой вл. Тихон и среди гостей был и Распутин. В то время он считался „all right“ и был в почете, посещал старца и очевидно был на большом счету у него. Старец Гавриил позже рассказывал вл. Тихону, что когда Распутин говорил ему, что он собирается в Петербург, то старец про себя подумал: „Пропадешь ты в Петербурге, испортишься ты в Петербурге“, на что Распутин, прочитав его мысль, вслух сказал: „А Бог? А Бог?“ Это слышал вл. Тихон, но не знал к чему, так что старец объяснил этот явный случай прозорливости Распутина».
На самом деле прозорливым, как показали дальнейшие события, оказался Гавриил, который заслуживает того, чтобы сказать о нем несколько слов. Судьба старца Гавриила есть полная противоположность судьбе «старца» Григория, при том, что общие точки пересечения на их пути встречались. Как и в жизни Распутина, в жизни Гавриила большую роль сыграл святой Симеон Верхотурский. Как и Григорий Распутин, Гавриил совершал в молодости паломничество в Верхотурский монастырь и получил по молитвам исцеление. Как и Распутин, Гавриил был хорошо известен во дворце, правда, не в царском, а великокняжеском (к Гавриилу часто приезжала великая княгиня Елизавета Федоровна). Как и Распутин, он обладал даром исцелять (существует много свидетельств о том, как старец Гавриил помогал тяжело болящим). На этом, пожалуй, их сходство исчерпывается, в остальном они были противоположностью. Забегая вперед, отметим, что именно Гавриил скажет о Распутине: «Убить его, что паука: сорок грехов простится…»
Это произойдет много позже, и для таких слов у Гавриила будут причины. Пока же важно зафиксировать, что уже в 1903—1904 годах в Казани Распутин имел определенный авторитет. Допетербургскую славу Григория, до столицы докатившуюся, подтверждает и монах-расстрига Илиодор, в миру Сергей Труфанов. Доверия его книга «Святой черт» в целом вызывает мало, но несомненно то, что Распутина Илиодор хорошо знал и о его первых шагах в столице лгать будущему вероотступнику никакой нужды не было.
«В конце 1902 года, в ноябре или декабре месяце, среди студентов Санкт-Петербургской духовной академии пошли слухи о том, что где-то в Сибири, в Томской и Тобольской губерниях, объявился великий пророк, прозорливый муж, чудотворец и подвижник по имени Григорий.
В религиозных кружках студенческой молодежи, группировавшихся вокруг истинного аскета, тогдашнего инспектора академии – архимандрита Феофана, рассуждения о новоявленном пророке велись на разные лады.
– И вот теперь такого мужа великого Бог воздвигает для России из далекой Сибири. Недавно оттуда был один почтенный архимандрит и говорил, что есть в Тобольской губернии, в селе Покровском, три благочестивых брата: Илья, Николай и Григорий. Старший из них – Григорий, а два первых – его ученики, еще не достигшие высокой ступени нравственного усовершенствования. Сидели как-то эти три брата в одной избе, горько печаловались о том, что Господь не посылает людям благословенного дождя на землю; потом Григорий встал из-за стола, помолился и твердо произнес: «Три месяца, до самого покрова, не будет дождя…» Так и случилось. Дождя не было, и люди плакали от неурожая… Вот вам и Илья-пророк, заключивший небо на три года с месяцами! Господи! Господи! – глубоко вздохнувши, заключил о. Феофан.
– А не приедет ли сюда тот старец?
– Приедет, приедет! Один архимандрит обещал его привезти. Мы его ждем…»
И чуть дальше:
«В конце 1903 года я принял монашество – из Сергея меня обратили в Илиодора. 16 декабря я шел по темному академическому коридору, со взором, опущенным книзу, согласно учению святых отцов. Вдруг меня кто-то деликатно потрепал за плечо. Я поднял взор и увидел отца Феофана и какого-то улыбающегося мужика. „Вот и отец Григорий, из Сибири“, – застенчиво сказал Феофан, указывая на мужика, перебиравшего в это время ногами, как будто готовился пойти танцевать в галоп. "А", – в смущении протянул я и подал мужику руку и начал с ним целоваться».
Целовался при встрече Распутин со всеми, включая Царя с Царицей. Что же касается даты первого приезда Григория в Петербург (1903 год), которую называют и Илиодор, и С. Фирсов, и очень многие биографы и историки и которая упоминается в приложении к докладу митрополита Ювеналия на Архиерейском соборе 2004 года, то скорее всего это ошибка (и уж тем более ошибается Л. П. Миллер, автор известной книги «Царская семья – жертва темной силы», называя 1902 год).
Дело в том, что в 1903 году Хрисанф находился еще в Корее, где занимался миссионерской деятельностью. Миссия его была закрыта в связи с началом Русско-японской войны в начале 1904 года, тогда же Хрисанфа перевели в Казань и рукоположили в епископы. Таким образом, логично предположить, что именно в 1904-м, а не в 1903 году Распутин получил свою рекомендацию и отправился в Петербург.
С одной стороны, разница в год не так уж и важна, с другой – эта датировка доказывает ту молниеносность, с которой в дальнейшем опытный странник завоевывал Петербург.
И, наконец, последнее – про «духовно утешенную» купчиху, которая познакомила Распутина с Хрисанфом.
«Простая душа. Богатая была, очень богатая и все отдала… Новое наследство получила, но опять все раздала… И еще получит, и опять все раздаст, такой уж человек», – говорил о ней сам Распутин. Краткое упоминание о Башмаковой можно дополнить заметкой Юрия Мышева, недавно опубликованной в газете «Республика Татарстан».