Григорий тоже сразу почувствовал симпатию к этому приветливо улыбающемуся человеку. Гермоген и Распутин очень быстро поладили и уже через несколько минут разговаривали, как давние друзья. Неожиданно Григорий Ефимович схватил епископа за руку, дружески пожал ее и воскликнул: «Ты мне нравишься!» Гермоген громко рассмеялся, развеселившись от этого спонтанного изъявления дружбы. А тем временем добрый маленький отец Феофан безуспешно пытался повернуть разговор на более поучительные темы.
Ректору очень хотелось, чтобы паломник изложил перед его другом епископом свою оригинальную интерпретацию Евангелия. Гермоген был известным ученым и в то же время светским человеком, которому легко было дать оценку Григорию Ефимовичу, именно поэтому Феофан и стремился узнать его мнение.
Епископ был не столь впечатлителен, как его друг ректор, но его жизнерадостная натура еще больше и быстрее сблизила его с сибирским крестьянином. Он не почувствовал немедленно безграничного восхищения к «новому святому», однако его симпатия к людям такого рода была не меньше, чем восторг доброго отца Феофана. Но во время беседы с Григорием он все больше и больше увлекался его ясным и рассудительным умом. Больше всего в Григории Ефимовиче его привлекала не столько его теологическая подготовка, сколько немедленный и реальный эффект его слов.
Гермоген был прекрасным проповедником, верным слугой церкви. Он сразу оценил огромное влияние, которое Распутин мог бы оказать на верующих, и задумал использовать его в благих целях. Епископу показалось, что такой человек, как Григорий Ефимович, действительно воплощавший тип простого добродушного мужика, мог бы оказать высшему православному духовенству помощь в борьбе, которую оно вело против политических влияний, идущих с Запада. Слушая паломника, Гермоген размышлял над тем, как лучше привязать этого по-настоящему русского человека к своим политическим проектам. Когда Григорий Ефимович замолчал, он повернулся к отцу Феофану и сказал, что старца нужно немедленно представить знаменитому монаху Илиодору.
Монах из Царицына Илиодор, чье мирское имя было Сергей Труфанов, считался лучшим в России проповедником. По популярности он начинал обгонять самого Иоанна Кронштадтского. Он считался очень влиятельным: его боялись и уважали одновременно. Тысячи мужиков сходились на его проповеди, даже сам царь с почтением слушал их.
Вот пример степени его влияния. Он захотел построить в Царицыне монастырь, но не хватало денег. Тогда он поднялся на холм в своем приходе и обратился к собравшимся с призывом, заклиная того, кто может принести доску, принести ее, того, у кого нет ничего, кроме старого ржавого гвоздя, пожертвовать гвоздь, наконец, тех, у кого совсем ничего нет, прийти помочь копать землю.
Так он получил добровольную помощь всего населения. Одни доставили необходимые доски, другие кирпичи – словом, все необходимое для строительства. Сотни рабочих пришли трудиться без всякой платы. В короткий срок был возведен огромный монастырь.
Этот успех еще больше увеличил славу и могущество Илиодора. Новая церковь скоро не смогла вместить всей массы приходивших издалека людей, желающих услышать монаха. Тогда Илиодор задумал осуществить грандиозный проект. Он приказал своим последователям вырыть глубокие погреба под монастырем, а из всей земли, извлеченной ими, насыпать искусственный холм. Он хотел создать нечто вроде «горы Фаворской», а на вершине воздвигнуть «прозрачную башню», которую окружали бы цветы и с верхушки которой он мог бы произносить «нагорные проповеди» всему собравшемуся народу. Странный план немедленно начал осуществляться, и все сторонники Илиодора во главе со знаменитым боксером Сайкиным начали сооружать гору. Правда, создание «Фаворской горы» так никогда и не было завершено.
Слава Илиодора докатилась до Санкт-Петербурга, и царь с царицей вызвали его из Царицына в Царское Село. Во время своего пребывания рядом с монаршей четой он сдружился с епископом Гермогеном и архимандритом Феофаном; последний был исповедником императрицы. После этого визита он был осыпан почестями в своих краях и отныне вел себя как абсолютный хозяин. Кстати, он был известен своей грубостью.
Епископ Гермоген, сопровождаемый отцом Феофаном и Григорием Ефимовичем, постучал в дверь кельи монаха. Не получив ответа, он медленно и осторожно открыл дверь, и трое мужчин увидели в полутемной комнате монаха, распростертого на полу в углу, где висело невероятное количество икон святых и горело множество маленьких лампад. Он был погружен в молитву и кланялся до земли, так что визитеры могли видеть лишь верхнюю часть его спины, на которой ряса была натянута как струна, а из-под рясы торчали подметки огромных башмаков. Эта несколько странная картина произвела сильное впечатление на вновь пришедших, и, вопреки своему желанию немедленно поговорить с Илиодором, они сами упали на колени и присоединились к его молитве.