Позврослев, Распутин занялся отцовским делом. Он перевозил пассажиров и грузы по длинным и очень узким дорогам от одной деревни к другой. Несколько раз побывал в Тобольске и Тюмени, даже добирался до Верхотурья у подножий Урала. Реками можно пользоваться только летом, зимой единственный транспорт – повозка или сани. Поэтому иной раз ему доводилось возить пассажиров до восточных уездов Тобольской и Пермской губерний.
Ему было тридцать три года, когда во время одной из поездок у него произошла встреча, полностью изменившая его жизнь и образ мыслей. Ему довелось везти в Верхотурский монастырь студента-теолога по имени Милетий Заборовский. По дороге между ямщиком и будущим священником завязался разговор, они говорили о церкви, и скоро семинарист с удивлением заметил, что этот простой крестьянин неплохо образован в религиозных вопросах. Молодой человек стал расспрашивать возчика подробнее, со все возрастающим интересом, и попытался убедить в том, что плохо жертвовать таким настроем ради распутной жизни. Эти слова произвели на Григория живое впечатление. Он почувствовал, как в нем пробуждаются все те мысли, что посещали его в детстве, когда он так верил в Бога, все те добрые чувства, которые он убил в себе годами разврата.
В то же время Григорий услышал, как путешественник проповедует новую доктрину, не имевшую ничего общего с суровым церковным учением, не оставлявшим ему, бедному грешнику, никакой надежды на спасение. А то, что он слышал сейчас, утверждало, что он может участвовать в земных радостях, если будет следовать божественным наставлениям мистической «истинной веры». Наконец, семинарист убедил Распутина остаться с ним в Верхотурском монастыре, когда они туда приедут, а не возвращаться обратно, как тот делал множество раз.
В Верхотурском монастыре существовало одно из тех странных сибирских братств, которые больше походили на хутор, чем на место духовного созерцания. Верхотурские монахи подчинялись строгим правилам монастыря и выполняли религиозные обязанности, наложенные на них. Одновременно они обрабатывали землю. Поэтому крестьянину Григорию было нетрудно адаптироваться к жизни в этой общине. Он участвовал в молитвах и епитимьях и работал с монахами в поле.
Скоро он с удивлением заметил, что братия разделена на два лагеря. Монахи одного играли роль узников, а другого – тюремщиков. О таком положении вещей не говорили, даже старались его скрыть, но Распутин осознал его по отношению к нему других монахов: за ним плотно следили. В Верхотурье имелись тайные и явные приверженцы еретического учения хлыстов, а также те, кто был сослан на исправление и возвращение к православной церкви. Монастырь с давних пор имел репутацию тюрьмы для мятежных священнослужителей. В любое время из всех уголков Сибири прибывали люди, которых встречали с открытой настороженностью и которые через некоторое время, казалось, отказывались от своих еретических идей.
Распутин долго размышлял над словами молодого священника, увлекшего его в Верхотурье. Он запомнил, как сильно они отличались от официальной церковной доктрины, и мало-помалу уверился, что его хотели завлечь в секту.
Также Григорий понял, что мятежные монахи, сосланные в этот монастырь, отказались от своих заблуждений лишь для формы, внешне строго следуя церковным предписаниям. Чем больше он сближался со своими товарищами во время полевых работ или минут отдыха, когда они знали, что за ними в большей или меньшей степени следят, тем сильнее убеждался в том, что эти еретики готовы вернуться к своим взглядам, что даже многие их «тюремщики» приняли веру сектантов и, наконец, что весь Верхотурский монастырь лишь внешне повинуется предписаниям православной церкви, а в действительности является очагом еретических идей.
В глазах этих монахов суровые обряды церкви были пустяками, которые следовало соблюдать только для того, чтобы не вступать в острый конфликт с властями. Но каждый носил в сердце «истинную веру», о которой говорили только среди чистых, верных хлыстовской доктрине, в братстве «Божьих людей».