Выперлись в мае, в несколько ходок, нанимали грузовую машину, а по мелочам возили сумками в городском транспорте. Дом дяди оказался деревянным, коричневым, об одном этаже, с чердаком. Запах цветущей сирени ласково заглушал ярый дух сортирной будки, будто нарочно укутанной белым и розовым цветом. Будка выглядела много новее и крепче дома. Отхожей канализации на участке не было, телефона тоже.
— Таксофон в минуте ходьбы, — успокаивал Сергей Викторович, отец Маши. Вообще когда стали перебираться, он проявил невероятное участие и показывал и дом, и район. Ведь это его родное гнездо. Он здесь вырос.
— Давайте я вам всё покажу, — и показал в ближайшем переулке длинную, под громадными деревьями, лестницу вниз, к бульвару. Спустившись, Маша спросила:
— Это лестница не небеса? Чтобы подняться и отдать богу душу?
— Это лестница здоровья, вам полезно, с сидячим образом жизни.
Поняв, что впечатлить в положительном ключе не удалось, Сергей Викторович указал на разворотное кольцо напротив через бульвар:
— Конечная. Прямая дорога на Кибцентр! Правда, с пересадкой. А вот еще кое-что.
Поманил рукой. В нескольких десятках метров из подножия холма торчала труба, оттуда лилась слабая струя родника. Около наклонился с бидоном, набирая воду, пожилой мужчина в треугольной газетной шапке.
— Целебный источник, — пояснил Сергей Викторович, — Весь Киев отсюда пьет.
— А вот, — начала Маша, — Выгребные ямы наверху, на каждом участке. Из них сюда не просачивается?
— Что ты. Они же высоко, к тому же земля — отличный фильтр. Ну не хотите, не надо, но вот люди не глупее нас пьют.
Много чего еще показывал Сергей Викторович на прогулке, а потом Дима загибал пальцы и перечислял Маше:
— Магазина нет, надо спускаться на ту улицу…
— Бастионную.
— Да. Магазина рядом нет, автобуса нет, троллейбуса нет…
— Зато внизу и развязка троллейбусов, и трамвай, и автобус мимо ходит.
— Я посмотрю как ты туда зимой будешь по обледеневшей лестнице.
Не довелось однако, потому что Дима нашел на чердаке невиданных размеров, тяжеленный гроссбух в мелкую клетку, где к зеленой дерматиновой обложке была приклеена бумажка с надписью «Гримуар».
Дима полез на чердак во вторую неделю после переселения. Первую они всё расставляли по своим местам, а чужие вещи перебирали, кое-что складывали в мешки как мусор. Куда выносить мусор — предстояло выяснить. Одежду покойного Дима решительно предложил выбросить, Маша хотела, чтобы он померял, а потом приехал Сергей Викторович, наложил руку на мешки и на одежду, и сказал, что продаст всё на барахолке, на Сенном. За словом дело не последовало — ни Сергей Викторович, ни его супруга Екатерина Андреевна, после памятного показа владений на Мичурина не казали носа, и скарб покойного дяди остался на прежнем месте, а частично в мешках у одной стены.
Это уже было начало лета, Слободские обживались и ждали отпуска, чтобы наладить быт серьезно — Машу пугал уровень нечистот под будкой, Диму странные ночные шумы на чердаке, куда можно было залезть через люк в потолке по приставной садовой лестнице. Неудобства заслоняли собой волшебные картины, нарисованные тестем — чистый воздух природы омрачался пресловутой будкой, район не был телефонизирован, до ближайшего магазина надо было порядочно идти в удолье, на Бастионную, а потом порядочно возвращаться, причем под гору. На Чоколовке они выходили, садились в транспорт и ехали куда нужно, пусть и долго, и со множеством пересадок. Здесь же любое желание воспользоваться автобусом ли, троллейбусом ли, трамваем сопрягалось с чертовски крутой горой в любую сторону, куда бы ни пойти, и об этом Дима чуть ли не кричал, и взгляд Маши притягивался к его кадыку, который будто обретал самостоятельность и перерождался в отдельную, яркую личность. Черт возьми.
— Прими как факт, мы теперь живем на горе, — говорила Маша.
— Нам надо вернуться на Чоколовку! — в этом названии района ему мнился уют, вечерние огни хрущовок, конфеты с ликером.
— Папа делает там ремонт, — и это рубило любые возражения, потому что ежели в квартире ремонт, туда нельзя возвращаться по многим причинам. Тебя припашут к ремонту, будешь носить в ведрах краску, мешать цемент или подобную лабуду, твои пальцы будут в оконной замазке, ты даже сам будешь ее жевать со скуки и находить это отменным времяпровождением. А как не станешь циклевать пол, придется скакать между очагами ремонта, уворачиваться и заслоняться от падающих отовсюду щеток, валиков…