– Да ты что! – успел лишь возмутиться Егор Кузьмич, в то время, как взбешённый участник круглого стола, вскочив, ринулся в сторону противника. Но на его пути встал Инсаф, крепко схвативший буяна за локти.
– Ты чего?!
– Руки! Р-руки, говорю, убери! – рвал Гришка. Губы его тряслись. – Да я башку за Ельцина оторву.
На помощь Инсафу подоспел Васька-Чирок. Случилась свалка. Однако Гришка, вывернувшись, толкнул обоих. Инсаф рухнул на сложенную в углу поленницу дров, приготовленных для буржуйки. Коршуном подлетел буян к табуретке, на которой только что сидел обидчик президента. Наклонившись, заглянул под стол, распрямившись, бросился к двери, настежь распахнул, выглянул на улицу. Но преследовать не стал, потому что Палькина и след простыл.
– С каким-то Эзерой сравнивать, - вернувшись, всё кипятился Гришка. – Да я башку оторву…
Но это были уже просто слова. Егор Кузьмич, подобрав с пола измятую кружку, повертел её в руке.
– Вот что, парень. Завтра доставишь из дому такую же. Общественный инвентарь портить …
На утро, собираясь на пилораме, здоровались, не подавая друг другу рук. Так молча и работали. Даже дольше обычного. Только часа через четыре пошли в теплушку пообедать. Егор Кузьмич откуда-то достал оставшуюся со вчерашнего дня непочатой бутылку. Так что новый стакан, принесённый вместо кружки, которая, будто побывавшая на чеченской войне, стояла на подоконнике, пошёл по привычному маршруту, описывающему круг над столом. Гришке, в наказание за вчерашнюю свару, налито было в последнюю очередь и вначале поменьше, чем другим. Однако Егор Кузьмич, распоряжавшийся бутылкой, посмотрел на стакан, потом на присмиревшего буяна, все-таки дополнил ещё и протянул. Гришка, понимая, не обижался. Выпил, поставил стакан на стол, понюхал кусочек хлеба, обвёл взглядом молчавших товарищей и уже наклонился, заглядывая в лицо тому, который считался истиной в её высшей инстанции.
– Инсаф, слышь, Инсаф. А наш исполняющий-то знал, оказывается, что Бабицкого бандитам отдадут.
Заразительное дело – политика. Инсаф-то помолчит, конечно. Не только для форсу. После вчерашнего не захочешь с Гришкой. Но скоро всё равно отойдёт и уж расправит крылья. И тогда снова – впору телеоператора приглашай.
КООПЕРАТОР МУЗАФАР
В ту бытность он сидел совсем по-другому: на стуле, увив ноги в коленях, обхватив их ладонями, сцеплённых между собой замком пальцев; голова откинута, словно башлык дождевика, слегка назад; прищур глаз – в лёгкой самодовольной улыбке.
Это был конец восьмидесятых годов, ознаменованных очередным начинанием, которое отцы отечества ниспослали на головы послушной паствы своей, не подозревавшей ещё тогда, в какую катастрофическую круговерть забросит их стремнина непредсказуемой злодейки-судьбы. Проводники прихотливых идей партии – «водовозы, революцией мобилизованные и призванные», как прозвал их когда-то поэт, окропляли этими идеями головы и сердца своих послушников, состязаясь в славословии и рисуя радужные сюжеты грядущего непременного благообилия. Перестройка, гласность, демократия. Как искренне были распахнуты доверчивые сердца встречь этой благодати!
Кооператив – одно из приголубленных чад той перестройки. А Музафар утвердился председателем одного из таких кооперативов. Выглядел он тогда как распустивший перья индюк.
Перед ним на кровати лежал дедок, как называл Музафар своего паралитика-тестя, долгие годы в рангах руководящего работника служившего верой и правдой государству и людям и по выходе на пенсию полтора десятка лет не уходившего с трудовой стези, пока не сшиб его коварным инсультом тот, кого в просторечье именуем мы кондратием. В раннюю свою бытность дедок отличался организаторским талантом, за что не отпустили его в числе рвавшихся на фронт, но назначили директором МТС – важного подразделения в хозяйственной системе тех лет. А к старости, достань со дна сундука все красные коробочки, которые собирала сюда благоверная супружница, можно бы увидеть, что не у всякого бравого фронтовика утеснена грудь такой коллекцией орденов, медалей и других знаков отличия.Но в описываемый час дедок был немощным, а Музафар перед ним – важная птица. Так смело разговаривал он, рубил ладонью воздух.
– Ну вот скажи, – говорил тогда дедок, – чем ты сейчас занимаешься? Что-то, я вижу, ты всё больше дома пребываешь.
– Чем?
Музафар расцепил руки на коленях, подался корпусом вперёд, словно собираясь клюнуть тестя в лоб.