На работу я вернулся в середине марта. Коллеги странно косились на меня, директор тоже поглядывал с недоверием. Он стал задерживаться по субботам, лично провожал детей, ждал, пока я уйду, и сам закрывал за мной дверь. Меня такой расклад настораживал, но в то же время очень сильно успокаивал.
Я и сам знаю, что вёл себя странно. Приходил в школу по будням, сидел на больших переменах в столовой, вглядывался в детские лица в поисках той самой девочки и никому не рассказывал о причинах такого поведения. Затем я взял в голову, что видел призрака. Под предлогом исторических исследований для кандидатской выпросил у директора ключ от школьного архива, где среди сотен послевоенных документов и пыльных альбомов искал фотокарточку со странным ребёнком, но ничего.
В начале апреля в село приехал мой хороший товарищ Макар. Он несколько лет занимался фотографией и частенько выбирался на природу, чтобы поснимать красивых футажей на продажу. Макар никогда не отличался приторным скептицизмом, и я точно знал, что мой рассказ он воспримет серьёзно.
Мы прогулялись до леса в километре от села, и я рассказал другу обо всём произошедшем.
— А по другой лестнице она не могла тебя обогнать? — спросил он, не отрываясь от съёмки.
— Да ну, — отмахнулся я. — Моя лестница сразу за поворотом, а вторая в другом крыле. То есть даже если девочка хотела меня обогнать, то сначала ей нужно было пробежать весь второй этаж, а потом столько же, но уже по первому. А я только спустился…
— И она уже стояла… — продолжил за меня Макар, опустив фотоаппарат.
— Я ещё думал, может, близняшки, но как они мне взрывы наколдовали? Гипнозом что ли? И ладно бы потом хотя бы одну из них в школе встретить, но нет их — ни на старых фотках, ни на новых.
— Так, так, а что за гробики? — оживился друг. — Про них узнал?
Я пожал плечами.
— Нет, — Макар развёл руками. — Ну ты даёшь! Вы по малолетству чем занимались тут? Как можно легенды родного села не знать? Не верится даже.
— Меня это больше всего и пугает… — признался я. — Как будто всё детство с повязкой на глазах… Ну не говорили у нас ребята об этих гробиках! Были страшилки про гроб на колёсиках, про ведьм разных… А спросить теперь не у кого, все поразъехались.
Макар задумался:
— Ладно… Я вот не сказать, что верю во всё такое, но и совсем не верить тоже как-то глупо. Если правда призрак пришёл, то не ради шутки же?
Моего друга очень заинтересовала эта история, он загорелся помочь мне и согласился остаться на время. Макар предложил расспросить школьных старожилов. Однако начинать следовало не с интеллигентных педагогов, умеющих держать язык за зубами, а с обычных возрастных работяг. По его совету через пару дней я прикупил две бутылки водки и после уроков пошёл с ними в каморку дворника. Дядя Гриша, как его все называли, работал около часа в день, вставал в пять утра, быстро подметал территорию и уходил в свою деревянную коробку, что располагалась на заднем дворе школы в большом кирпичном гараже. Тот на моей памяти никогда не использовался по назначению и всё моё детство стоял закрытым, а во времена моей юности, когда упавшее в грозу дерево проломило крышу, туда сразу въехал дядя Гриша. За три дня он сколотил себе каморку из вагонки, притащил откуда-то металлическую койку с панцирной сеткой, забрал списанный школьный стол с парой стульев, а в конце осени протянул от уличного столба провод и снабдил своё место электричеством.
Гостей дядя Гриша всегда принимал тепло. Несмотря на свою сварливую хамоватую жену, с которой они прожили целых сорок лет, человеком он остался добродушным и вежливым. На старости лет его пассия окончательно сошла с ума и возненавидела весь мир вокруг себя, поэтому дядя Гриша никогда не спешил возвращаться домой, предпочитая целыми днями отдыхать в самодельной комнате, бывало, даже ночевал там.
Меня он принял с распростёртыми объятиями, провёл в каморку по земляному полу, усыпанному разбитым стеклом и осколками шифера, поставил на стол закуску и два гранёных стакана.
После первой бутылки я решился спросить у него:
— Дядь Гриш, а ты в мистику веришь?
— Ну как, — он многозначительно махнул рукой. — В церковь иногда хожу, булавку над дверью воткнул, так что мистика до меня не доберётся.
— А ты знаешь что-нибудь про гробики? — спросил я и тут же пожалел о сказанном.