— Где вы его взяли?
— Это вас не касается. Но будьте уверены: этот меч никогда не значился ни в какой описи, так что ваш друг может быть совершенно спокоен. Гелиос дарит вам его в залог дружбы.
— Дружбы? — повторил Этти у меня за спиной. — Морган, ты слышал?
— Так принимаете вы дар Гелиоса или нет? — наседал Гиацинт, выведенный из терпения нашей упорной, мстительной враждебностью. — Ваш отец ждет, Морган. Тик-так, тик-так…
Мы с братом переглянулись, и он, насупив брови, состроил весьма скептическую гримасу. Но Гиацинт не унимался:
— Разве мы, дав обещание, хотя бы раз не смогли его исполнить? — (Я разглядывал его с нескрываемым сомнением.) — В это самое время, пока мы разговариваем, люди Гелиоса уже на пути к тому уединенному селению на севере Пакистана. Наши информаторы доложили, что Патель скрывается именно там. Если вы согласны сотрудничать с нами в поисках маски, о которой вам говорил Гелиос, одно ваше слово, и это крысиное отродье окажется в лапах индийских властей еще прежде, чем вы успеете уложить свой багаж.
— А где гарантия, что он засвидетельствует невиновность нашего отца?
Он откликнулся с уверенностью, от которой у меня холодок пробежал по спине:
— Проведя несколько часов в обществе людей Гелиоса, он будет готов взять на себя вину за что угодно, вплоть до распятия Христа. Вы в этом сомневаетесь?
Я счел за благо воздержаться от ответа. Что Гелиос мог вынудить к уступкам лиц, наделенных даже очень высокими властными полномочиями, мне было прекрасно известно. Но чтобы одержимого фанатика-террориста…
— Такой образ действия мне не более по вкусу, чем вам, Морган, — задушевно признался этот виртуоз манипуляции. — Но жизнь вашего отца важнее, чем мои склонности или ваше самолюбие. Я буду вам помогать.
— Как трогательно! Вы, стало быть, снова предлагаете себя на роль ангела-хранителя? Этакого вооруженного фантома, готового убрать всякого, кто перебежит Гелиосу дорогу?
— Нет, Морган, — возразил он сурово. — На сей раз мы будем одной командой. Я отправляюсь вместе с вами.
Я покачал головой, не веря ни единому слову:
— Час от часу не легче… Так скажите хоть, куда мы отправимся. Конечно, если предположить, что это путешествие вообще состоится. Сдается мне, Гелиос вел речь о какой-то египетской маске.
— Да, о маске Анубиса. Это предмет, единственный в своем роде, она изготовлена более трех тысячелетий назад. Мы не знаем в точности, где она находится, но некоторые античные тексты дают ориентиры, позволяющие это определить.
— Упоительно. Только вы упускаете из виду одну деталь. Я не египтолог, а эллинист. Все, что мне известно об этих материях, сводится к воспоминаниям студенческой поры — это не более чем обрывки когда-то вызубренного.
Гиацинт поерзал в кресле, устроился повольготнее и продолжал лукаво:
— Вы обладаете другими достоинствами, куда более важными для такого рода авантюры. Какой нам прок от старого египтолога, скрюченного ревматизмом, ограниченного и пузатого, проторчавшего целый век в университетских библиотеках? Нам нужны ваше понимание менталитета древних, ваша прозорливость и ваши мускулы.
— Я совсем не знаю Египта до эпохи Птолемеев. Мне не расшифровать надписи на дощечке или писцовой скорописи.
— Что верно, то верно. — Тут он обернулся к Этти, и его физиономия выразила ошеломляюще сложную гамму чувств. — Иное дело он. Он — знает. — (Кровь у меня в жилах застыла, однако виду я не подал.) — Я полагал, что состояние вашего здоровья еще слишком хрупко, чтобы привлечь вас к этому делу, но теперь рад убедиться, что вы в отличной форме, не так ли? К тому же, Этти, мне кажется, что вы несколько раз бывали в Египте и работали там.
К моему несказанному облегчению, брат, по-видимому, нисколько не растерявшись, высказался весьма уверенно:
— Вы хорошо осведомлены. Но то были подводные раскопки древнего дворца Птолемеев. В отличие от моего брата я не смыслю в культуре древних египтян ровным счетом ничего.
По-прежнему сияя улыбкой, Гиацинт извлек из кармана маленькую книжицу на английском языке и положил ее на письменный стол. «Погребальные культы и мифы Древнего Египта», автор Этти Лафет.
— Ваш тезка, надо полагать?
Я мысленно воззвал ко всем богам, но братец и тут себя не выдал:
— Это всего лишь крошечная публикация по мотивам моей университетской дипломной работы; книжка более чем пятнадцатилетней давности.
— Бросьте, Этти, меня вам не одурачить. Ваши познания нам бы очень пригодились…
— Даже и не думайте! — рявкнул я грозно, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
И снова, уже в который раз, я недооценил Гиацинта. Он, по своему обыкновению, выложил на стол каре тузов как раз тогда, когда противникам казалось, что он уже проиграл:
— Морган, послушайте… Я вполне понимаю, что образ действий Гелиоса вам неприятен. Его, конечно, деликатным не назовешь. Но вы уже успели его немного узнать, разве нет? По-вашему, он коварен? Да. Последователь Макиавелли? Отчасти. Но, невзирая на все его обходные маневры, вспомните: если бы не он, вам никогда бы не узнать, что Этти все еще жив. Вы бы не обитали сейчас в этом доме и по-прежнему ломали бы голову, как дотянуть до конца месяца. Спрячьте свою гордость в карман, доктор Лафет, и примите то, что предлагает вам Гелиос. — Гость называл меня на итальянский манер: «доттор». — Где бы вы сегодня были без него? А Этти, где был бы он?
— Я не говорил, что отказываюсь, — вздохнул я. — Но на этот раз я не намерен бросаться, куда пошлют, вслепую, очертя голову. Мне нужно знать, в чем суть задачи.
Гиацинт примирительно закивал:
— Все документы, касающиеся этого дела, так же как меч для вашего друга, остались у меня в машине. Я схожу за ними, чтобы вы могли спокойно их изучить. — Он встал, его изумрудно-зеленые глаза глянули на меня в упор. — В понедельник, Морган. Я хочу получить ответ в понедельник.
Чувствуя, что меня загнали в угол, я кивнул:
— Вы его получите. — И когда он недоверчиво сощурился, заключил: — Даю вам слово.
Он убрался из библиотеки, я осторожно прикрыл за ним дверь и только потом повернулся к брату. Развалившись в кресле, Этти облегченно вздохнул.
— Ну, как я, по-твоему, справился?
— Жуть. Великолепно.
— Два дня… мы выиграли чуть меньше двух дней.
— С лихвой хватит на то, чтобы выяснить, чего смог добиться Навабраи, и предпринять все, что может потребоваться, исходя из… Этти, ты меня слушаешь?
Он сидел, отсутствующим взглядом уставившись в потолок.
— Два лишних дня… В тюрьме они, наверное, кажутся годами.
— Погоди… Ты же сам настоял, чтобы не принимать решения, пока не вернется наш адвокат! — гневно, как наотмашь, бросил я ему.
Он вскинул голову:
— Так было нужно. Для очистки совести… На случай, если Навабраи удастся уговорить своего друга помочь нам.
Я подошел к нему:
— Ты ведь ни одной минуты в это не верил? Признайся!
Брат глубоко вздохнул, готовясь ответить, но тут на лестнице послышались шаги Гиацинта, и он отвернулся, буркнув:
— Это стена, но она вся в трещинах…
— Гиацинт?
— Да. Но сам он еще не вполне это сознает.
Недоумевая, то ли смеяться, то ли заподозрить Гиацинта в том, что это он потешается над нами, я в последний раз перечитал полученные от него документы.
По свидетельству старинных текстов Плутарха, на внутренней стороне этой маски выгравирована формула, содержащая секрет достижения бессмертия.
— И ты можешь поверить, что Гелиос принял такое за чистую монету? — Брат тоже совершенно сбит с толку.
— Не знаю. Одно неоспоримо: он хочет эту маску.
Я наполняю свой стакан до краев прохладным лимонадом, который нам только что принесла Мадлен, и продолжаю перебирать бумаги. Потом окликаю Этти:
— Религиозная реформа где-то около 1300 года до Рождества Христова — тебе это о чем-нибудь говорит?
Брат кивает:
— Еще бы! Это когда египетский фараон Аменофис решил учредить взамен всех прочих единый культ солнечного диска.
Скорчив ему гримасу, я ворчу: