— Чего вы от меня хоти…
— Хватит разговоров, профессор. В настоящий момент нужно покинуть Францию и скрыться в безопасном убежище. Когда придет время, вы получите все объяснения, какие пожелаете. О! Чуть не забыла… Примите мои соболезнования по поводу кончины вашего отца.
Она повесила трубку, а я повернулся к своим соратникам. Состояние было такое, будто мне на голову только что обрушилась добрая половина небесного свода.
— В чем дело? Что с ним такое, с этим водостоком? — наседал Ганс, который тем временем успел спуститься к нам в сад.
Я посмотрел на часы. Нам оставалось максимум часа три.
Эпилог
Мы все, кроме Гиацинта, испытывали отвратительное ощущение, будто стали жертвами какого-то грубого, почти шутовского, но весьма крупномасштабного розыгрыша. Оказавшись на борту самолета, даже когда он тронулся с места, я все ждал, что сейчас он опишет полукруг и толпа журналистов кинется к нам навстречу из здания аэропорта, хохоча и размахивая плакатом с надписью: «Улыбнитесь! Вас снимают скрытой камерой!»
— Расслабьтесь, — сказал Гиацинт, принимая от стюардессы чашку кофе. — Я знавал ситуации куда похуже этой.
Мы недоверчиво покосились на него. Что до Ганса, парень был настолько выбит из колеи, что отверг фруктовую воду, притом великолепную, и даже одним глазком не взглянул на декольте предлагавшей напиток стюардессы.
— Вы что, так-таки совсем не знаете, куда мы летим? Никаких предположений? — в который раз спрашивал он.
— Нет, Ганс. Никаких.
— Меньше чем через час мы приземлимся на Мальте, месье, — любезно сообщила стюардесса. — Спросили бы меня, почему нет? — И с приятной улыбкой упорхнула.
— Значит, Мальта? Живописный уголок, — заметил Этти. — Я-то, признаться, опасался, что мы окажемся на Северном полюсе или в пустыне на краю земли.
— Гиацинт, послушайте… Как по-вашему, Гелиос вправду собирался взорвать дом?
Тот скривился:
— Ему случалось проделывать вещи и похуже. На моих глазах, да и на ваших тоже.
— Как прилетим, нужно позвонить Мадлен. Она, бедняга, небось в толк не возьмет, что с ней приключилось.
И верно: мы ее разбудили в шесть утра, наплели всяких ужасов об утечке газа и необходимости срочно уехать, чтобы не мешать спасателям обшаривать помещение. Мадлен жила в двух шагах от нас, и мы пустили в ход всю свою изобретательность, чтобы убедить ее пока побыть у себя.
Ссылаясь на то, что утром прибудут газовщики, мы заставили ее поклясться памятью покойного мужа, что ноги ее не будет в нашем доме.
Вдруг мой брат побледнел и резко выпрямился в своем кресле, я услышал его учащенное дыхание. И конечно, сразу всполошился:
— Этти, что с тобой? Этти!
— Какова дальность действия взрывного устройства, обнаруженного за водосточной трубой? — упавшим голосом спросил он, повернувшись к Гиацинту.
— Все зависит от того, как они расположены. Но если их установили с расчетом на то, что дом не обрушится, а взлетит на воздух, взрывная волна, конечно, сметет все вокруг на несколько десятков метров.
Брат судорожно вцепился в мое плечо:
— Морган! На каком расстоянии дом Мадлен?
На нас будто свинцовая плита рухнула. Гиацинт прыжком сорвался с кресла.
— Мадемуазель! — закричал он. — Мадемуазель, телефон! Скорее!
Стюардесса примчалась с мобильником, он вырвал его у нее из рук, но она сказала:
— Подождите, надо же код набрать. Ну вот, теперь давайте.
Он лихорадочно заколотил по кнопкам, набирая номер Мадлен.
Потом мы увидели, как он побледнел и закрыл глаза.
— Что?! — закричал я. — В чем дело?
Его лицо исказилось, и он протянул мне телефон.
«Абонент в настоящий момент недоступен… Абонент в настоящий момент недоступен… Абонент в настоящий момент…»
ВЫРАЖАЮ БЛАГОДАРНОСТЬ
моей матери Мишель Бидо, без веры и поддержки которой эта книга никогда не была бы написана.
Кристине Родригес Югерос, знающей, сколь многим я ей обязан.
Стефани, Виржини и Санди, отважным матросам, которые всегда крепко налегали на весла и никогда не покидали корабля.
А главное, тем читателям, которые всегда следуют за Морганом Лафетом, куда бы он ни отправился, с пожеланием захватывающих приключений и тайн, ждущих разгадки.