После этого горожане закрыли рынок, чтобы испанцы не могли пополнять запасы пищи. Монтесума еще раз попытался успокоить подданных. Для этого он послал к ним своего брата Куитлауака, который до этого времени содержался во дворце императора в качестве пленника. Но пленник не вернулся во дворец, а встал во главе мятежного народа. Он с самого начала знал, какими будут последствия трусливой политики Монтесумы.
Головорезу Альварадо с небольшим отрядом солдат пришлось нелегко. Он не ожидал, что ацтеки взбунтуются, видимо, думал, что они и дальше будут безропотно сносить свое уничтожение. Опасаясь гнева Кортеса, 30 июня 1520 года Альварадо приказал убить Монтесуму. Через 4 дня после резни, устроенной в храме, горожане обнаружили трупы Монтесумы и правителя Ицкуауцина, валявшиеся вдали от дворца, рядом со стеной.
После того как трупы были опознаны, императора отнесли в место, которое называется Кополько. Дальнейшее описывает летописец: «Положили тело Монтесумы на костер, зажгли огонь, и вот затрещало пламя, разбрасывая искры, и взметнулось ввысь длинными языками. И тело Монтесумы пахло горелым мясом, и пока оно горело, испускало зловоние. И пока оно горело, люди ругали его и смеялись. А другие люди бормотали что-то сквозь зубы, бормотали и покачивали головой».
Королевская «милость»
Томас Мор занимал должность канцлера Англии в период с 1529 по 1532 год. Когда к власти пришел Генрих VIII, он заставил Мора принести присягу. Мор должен был выказать верность Генриху как главе англиканской церкви. Но канцлер был католиком и признавал только церковную власть Папы Римского. Поэтому он отказался присягать королю Генриху VIII. Этот факт был расценен как государственная измена, Мора бросили в казематы Тауэра. Вскоре его осудили на смертную казнь. Вот что было написано в судебном приговоре по делу Мора: «Вернуть его (Томаса Мора) при содействии констебля Уильяма Кингстора в Тауэр, оттуда влачить по земле через все лондонское Сити в Тайберн, там повесить его так, чтобы он замучился до полусмерти, снять с петли, пока он еще не умер, отрезать половые органы, вспороть живот, вырвать и сжечь внутренности. Затем четвертовать его и прибить по одной четверти тела над четырьмя воротами Сити, а голову выставить на лондонском мосту».
Уильям Кингстор был верным другом Томаса Мора, но он столь же искренне был предан королю. Исполнение долга Кингстор ставил выше личных чувств. Поэтому он выполнил приказ о сопровождении осужденного на смерть в Тауэр. Он трогательно, со слезами на глазах простился с Мором. Позже он рассказал сыну Томаса Мора Уильяму Роперу: «Честное слово, мне было стыдно за себя. Уходя от вашего отца, я почувствовал такую слабость духа, что он, которого я должен был утешать, был столь мужествен и тверд, что сам утешал меня».
Дочь Мора, Маргарита Ропер, каждый день посылала в Тауэр свою служанку Дороти Колли, которая носила письма узнику и ответы от него. В последний день перед казнью Томас Мор вместе с письмом передал дочери свою власяницу и бич. В письме Мор прощался со своей семьей, посылал свое благословение, утешал их как мог. Он говорил о своем искреннем желании предстать перед Господом не позднее, чем завтра, т. е. 6 июля, в канун дня Фомы Кентерберийского и на восьмой день после праздника апостола Петра.
На рассвете 6 июля 1535 года в Тауэр приехал Томас Поп – служащий канцелярского суда и друг Мора. Поп сказал Мору, что его должны казнить в 9 часов утра. Еще он сообщил о «милости» короля: Генрих VIII заменил Мору мученическую смерть в Тайберне на отсечение головы.
По одной версии, Мор спокойно выслушал сообщение Попа и поблагодарил короля за оказанную милость. По другой, он с горечью воскликнул: «Избави, Боже, моих друзей от подобного королевского милосердия!» Даже враги и недоброжелатели Томаса Мора отмечали его необыкновенную твердость духа и мужество, с каким он готовился к смерти. Казалось, что он совсем не боится казни. Он находил в себе силы даже для шуток. Например, когда его доставили в Тауэр, один из служащих потребовал верхнюю одежду узника в качестве вознаграждения. Мор снял колпак и отдал со словами, что это самая верхняя одежда, которая у него есть.
В те времена на любую казнь собирались огромные толпы народа. Так было и в этот раз. Мор спокойно прошел мимо стоящих людей. Шел он очень медленно, потому что пытки и допросы, а также сырые казематы Тауэра отрицательно сказались на его здоровье. У Мора был изможденный вид и серый цвет лица. Тем не менее, когда он останавливался на короткое время, чтобы перевести дух, люди могли видеть, что в его серых глазах, как и прежде, светились мужество, твердость духа и даже юмор.
Дойдя до наспех сколоченного деревянного помоста, он сказал одному из тюремщиков: «Пожалуйста, помоги мне взойти, а сойти вниз я как-нибудь попытаюсь сам». Способность шутить была с ним до последней минуты. Король, убоявшись людского осуждения, запретил Мору обращаться с последним словом к народу. Генрих не без основания опасался, что народ поймет чудовищную несправедливость этой казни, являвшейся, по сути, убийством.
В связи с этим свои последние слова Томас Мор произнес, обращаясь к палачу: «Шея у меня коротка, целься хорошенько, чтобы не осрамиться».
Когда осужденный стал на колени и положил голову на плаху, он сказал: «Погоди немного, дай уберу бороду, ведь она не совершала никакой измены». Через секунду голова Томаса Мора слетела с его плеч.
За что убивали королевских жен?
Приход к власти честолюбивых садистов вроде Калигулы, Ивана Грозного, Сталина или Пол Пота всегда знаменует собой массовые кровопролития и череду безжалостных казней, с помощью которых правители пытаются привести в повиновение возмущенных сограждан. Так уж повелось с давних времен, и удивляться этому не приходится.
Удивительно другое: ведь находятся люди, которые по прошествии ряда лет пытаются оправдать «подвиги» таких кровожадных исторических личностей государственной необходимостью или политической обстановкой.
Однако чем объяснить поведение английского короля Генриха VIII – одного из самых жестоких правителей в мировой истории? От его произвола и своеволия страдали не только люди из ближайшего окружения, но и члены королевской семьи, в том числе и жены.
Называя себя центром Вселенной, Генрих VIII искренне верил в свою исключительность. Более того, он полагал, что совершаемые им дела и поступки идут на благо государству, человечеству и любимому Генриху, следовательно, для достижения всех целей хороши любые, даже самые безумные средства. Вероятно, именно эта безграничная самоуверенность избавила короля от угрызений совести.
К тому времени, когда Генрих VIII впервые увидел молодую и весьма привлекательную Анну Болейн, дочь и единственную наследницу герцога Норфолка, на его счету было уже большое количество загубленных жизней.
Король, в сердце которого разгорелась безумная страсть, решил завладеть красавицей. Однако избранница не отвечала ему взаимностью: ее не интересовал грузный, уже немолодой король. Сердце Анны принадлежало другому – старому другу, красавцу Генри Перси.
Но холодность девушки не остановила обезумевшего от любви Генриха, несмотря на то что к моменту знакомства с Анной Болейн король уже давно был женат. Семейная жизнь ему уже успела наскучить.
Стоит отметить, что законная супруга Генриха VIII, королева Англии Екатерина Арагонская, была гораздо старше мужа, ее в большей степени привлекали религиозные праздники, чем мирские развлечения. Король же был не прочь весело провести время, естественно, что нравоучения жены ему порядком надоели. При помощи Генриха родители разрушили романтические грезы Анны Болейн и Генри Перси. Юношу спешно женили на другой, Анна же оказалась под строгим надзором.