Старшаки.
Двое.
Один перегородил выход из стойла. Второй держится в стороне чуть. Высматривает, нет ли наставника или не прогуливается ли батюшка Афанасий. Имелась у него такая привычка, приглядывать, чтоб вверенные заботам его сироты не грешили безделием.
— Эй ты…
Голос незнакомый.
Хотя чего уж тут. Народу в приюте хватает, да и старшие обычно наособицу держатся.
— Подойди.
Савка застыл.
И сердце заколотилось быстро-быстро.
Бежать… некуда. Да и не побегаешь долго. Драться? Ладно, я бы дрался. Тот я, прежний, которому плевать было и на разницу в силе, и в росте, и вообще на всё-то. С ним поэтому и боялись связываться.
А вот Савка…
Савка не готов драться. И не в слабости дело. Во внутреннем страхе. В дрожи этой.
— Пустишь? — спрашиваю. И Савка с какой-то радостью отодвигается в сторону.
Да уж… тело такое себе. Неповоротливое. И мышцы всё ещё болят. И главное, ощущение, что двигаешься в воде. Но подхожу. Сжимаю в руках метлу, потому как другого оружия тут нет.
— Ты чё, мелкий, совсем страх потерял? — вопрос старшак подкрепил затрещиной. — Кланяйся, давай.
— В жопу иди, — отвечаю.
А смысл?
Они пришли сюда, чтобы побить и унизить. Значит, как ни изворачивайся, побьют и унизят. Ну или попытаются. Савка внутри вовсе затих. А вот шёпот тени слышен явно.
Она готова помочь.
Сожрать этого наглеца. И второго тоже…
Э нет, одно дело приютская драка. Не думаю, что такое уж из ряда вон выходящее событие, и совсем другое два трупа без видимых следов смерти и Савка рядом.
А потому я вздохнул, вцепился в метлу да и, наклонив её, впечатал изо всех сил в живот старшака. А когда тот, охнув — не ожидал, скотина — согнулся, то и по затылку добавил. Руку прострелила болью, но рухнувшее под ноги тело того стоило.
Удар с ноги в голову опрокинул его на бок. И следующий пинок добил.
Надеюсь, не до смерти.
Хотя… не пугает.
— Ты что творишь! — взвизгнул второй, ломанувшись навстречу. И метла… фехтовать я не обучен, но тут она будто сама извернулась, словно тело вспомнило, выхватило какое-то единожды заученное движение, в прошлом позабытое за ненадобностью. И древко метлы вошло ровно в солнечное сплетение.
А добить я уже добил.
И не отказал себе в удовольствии добавить пару пинков под рёбра.
— Т-ты… т-ты п-шалеешь, — парень корчился на полу, захлёбываясь слюной. — Т-ты не п-нимаешь…
— Это ты не понимаешь, — я наступил ему на шею, чуть придавив горло. — Вы ж мясо…
Это не для него.
Для Савки.
— Обыкновенное тупое мясо… исполняете приказы. На большее мозгов не хватает. Но думаете, что бога за яйца ухватили. Знаешь, я ведь тебя и прибить могу. Вот… скажем… возьму камушек.
Я наклонился и, пошарив в соломе, вытащил обломок кирпича, которым дверь денника подпирали.
— И тюкну тебя в висок… сюда вот, — я аккуратно обозначил место удара, одним лишь прикосновением.
Парень затих. Кажется, он и дышать стал через раз.
— А потом камушек положу и скажу, что ты сам ударился. И все эту байку сожрут и не поморщатся.
Боится.
У страха особый запах. И тень внутри оживает, царапается. Ей хочется попробовать этот страх. Она готова поглотить и его, и самого парня, всю его пованивающую уже душонку. Тени и вправду чуют… нехорошее. А на нём, оказывается, прилично всякого.
— А знаешь, почему? Потому что я нужен. Не только Мозырю нужен. Но и ему, если вас, придурков, послал.
— Откуда ты… с чего-ты.
— Я не тупой, — говорю, глядя в глаза. Ну, надеюсь, что в глаза, потому как Савкиным зрением взгляд уловить не выходит. — Я понимаю, что и к чему… почему вам вот прежде до меня дела не было, а тут вдруг появилась. Велели, стало быть, побить, а потом и защитить.
Это снова для Савки.
Пусть наглядно увидит, как подобные дела делаются.
— Так вот, передай следующее. Если Мозырь хочет со мной дела вести, то пусть делает это чисто. А нет… к Синодникам пойду. Или вон к княгине. Баила, что мной многие уже интересовались. Охотники не одному Мозырю нужны.
Камушек я положил на грудь лежащему.
И поднялся.
— И ещё… если в вашу дурную голову придёт мысль отомстить.
А она придёт.
Это пока им страшно и непонятно, а потому страшно вдвойне, но потом они успокоятся и решат, что мне просто повезло. Что это неправильно, когда тощий малолетка бьёт тех, кто его старше и умнее.
— Так вот… побить меня вы побьете. Но не убьете. Побоитесь, потому что я Мозырю и вправду нужен. И я как-нибудь да перетерплю… но потом найду вас и удавлю. По одиночке.