— И то дело. Мяса, небось, на всех не напасёшься. Вы ешьте, ешьте…
И снова кашель.
Плевок…
— Ешьте… пить вот только вода если.
Еремей протянул флягу.
— Благодарю, — ответил я вежливо, потому как он вовсе не обязан, но заботится. По-своему… а что не ангел, так и я ничем не лучше. Нет, костей самолично не ломал… точнее и это случалось как-то, и не только это, но давно.
Интересно, та, моя душа, она бы приманила тень?
Или как?
Додумать не успел, потому как дверь распахнулась, выпуская сразу двоих.
— Ну чего ты… — этот нервный псевдоженский голосок заставил Еремея отвернуться и сплюнуть. — Ну классный же вариант! Знаешь, сколько за такую дадут?
— Веревку тебе. Другую — мне. И это в лучшем случае… — огрызнулся Мозырь и, остановившись, развернулся, да так резко, что бежавший за ним Сургат врезался в вора. За что и получил по лбу. — Вот я не пойму, у тебя от успехов глаза застило или от дури? Помнится, клялся, что больше не употребляешь.
— Я? Я не употребляю! Что ты! Ни-ни… — Сургат отступил и перекрестился.
Был он сейчас не в халате, но в какой-то мешковатой, не по размеру, одежде.
— Тогда совсем не понятно, почему ты сам не соображаешь…
— Да никто не узнает! Сегодня заказ исполним, а завтра уже девки в городе не будет…
— Идиот, — Мозырь произнёс это с тоскливой обречённостью. — Какой же ты идиот… ладно, вернусь — объясню. И смотри, узнаю, что за моей спиной игру затеял…
Движения я не уловил.
Просто у Сургата вдруг подкосились колени, и он упал бы, если бы не ладонь Мозыря, нежно сдавившая горло.
— Я ж могу решить, что ты, дружочек, стал опасен… — произнёс он мягко, нежно даже. — Что заигрался… перешёл границу… создал проблемы и не только мне. А помнишь, о чём мы говорили? Хочешь жить долго и хорошо — не создавай проблемы важным людям…
Он разжал руку и Сургат упал на колени.
А Мозырь, повернувшись к машине, велел:
— Заводи.
Глава 24
«…извещает о прибытии в церковную лавку Свято-Сергиевского собора новой партии свечей восковых иерусалимских по цене 55 коп. Гарантийные письма прилагаются. Возможна доставка»
Город.
Снова тени и тени. Молчание. Мозырь сел спереди, мы с Метелькой устроились на заднем сиденье. Еремей вёл машину неспешно, уверенно.
Куда мы ехали — понятия не имею.
Ехали. Порой поворачивали. Одно время машину и потряхивать стало, будто та по камням скакала. И Мозырь даже выругался, но тихо, едва ли не шёпотом. Впрочем, вскоре тряска утихла, машина же прибавила ходу. Поворот. И ещё один. И остановились.
Еремей вышел первым. А Мозырь повернулся к нам:
— Это старые мануфактуры. Место не самое приятное, так что держитесь Еремея, он приглядит… хотя ты, мелкий, можешь и остаться.
— Я пойду, — насупился Метелька и, вспомнивши, с кем разговаривает, добавил: — Если позволите.
— Позволю… отчего ж не позволить. Я тоже пойду.
И Мозырь вышел.
А там и нам дверь открыли.
Воздух… первое, что обращало внимание на себя, это воздух. Какой-то едкий, душный, будто пропитанный химией. От этого воздуха глаза заслезились, и в носу защипало. И я чихнул.
Потом ещё раз чихнул.
И откровенно закашлялся. Не только я.
— Тут… воняет, — выдавил Метелька — Как на кожевенных…
— Они и стоят. Он там, — пояснил Еремей, махнувши рукой куда-то в сторону. — Еще пара скотобоен имеется, у речушки. Ну и так, по-мелочи.
Реку я видел, широкий чёрный рукав, вплотную к которому подбирались низкие узкие здания. Из крыш их то тут, то там торчали трубы, а из труб сочился грязный самого отвратного вида дым. Да, до мысли строить очистные сооружения тут явно не дошли.
Подозреваю, что и отходы сливают прямо в реку. И потому пить из местных рек не стоит.
Это на будущее.
Савка снова очнулся и теперь озирался с немалым любопытством. В таких местах он не бывал.
— Меня мамка только во двор пускала, — признался он. — И ещё потом на улицу, но там меня побили…
Это не в тот ли раз, когда он субдуральную гематому получил, а с нею и проклятье? Но смотрим вместе. С рекою понятно. Со строениями — то ли коровники, то ли те самые скотобойни, то ли ещё что — более-менее тоже. По другую сторону от поля, на краю которого приткнулась машина, возвышались тёмные громадины домов, причём высоких таких, этажей на пять.
— А там что?
— Старое общежитие, теперь доходный дом сделали. Дешёвый, — пояснил Еремей. — Рабочие обретаются. И так… всякий-разный люд.
Полагаю, не самого благочинного поведения.