— Но мы далече зашли… — бормочет Еремей. — Благо, тут ещё не освоился… только пришёл, видать. Ещё и сети не раскинул…
— Сети?
— Пуповина… после… расходится в стороны, что сеть паука. Кто наступит, тварь сразу и…
Нас выхлест словно и не видит. Он стоит, жуёт то чёрное трепыхающееся, и головою поводит в сторону. Влево. Вправо.
Вправо.
Влево.
И ноздри его раздуваются, будто запах уловил. А глаза… так, смотреть в глаза не станем. И на тварь тоже. Не напрямую… попробую боковым, глядишь, тогда и не заметит.
Мы пятимся.
И дальше пятимся. Всё ещё пятимся. Ухает сердце, то ли моё, то ли Метелькино. Колотится часто-часто. А чем ближе столбы старой ограды, тем сильнее тянет бежать.
И не только меня.
— Он… он нас не видит, — говорю Еремею шёпотом, когда до поваленного забору добираемся.
— Не видит, — Еремей отвечает уже в голос и спокойно. — Твари тут слепые, как мы там. Особенно по первости. Дальше уже приноровятся, кто как… Метелька, беги… предупредишь там, а мы пока побудьма.
— Я…
— Что сказано? — затрещина, отвешенная Еремеем, обрывает вялые возражения. И Метелька срывается на бег. Главное, что движение это заставляет выхлеста дернуться. Он даже подаётся, будто ощутив, что где-то рядом люди. И я толкаю тень в другую сторону.
Её он должен увидеть скорее.
Тень не слишком тому рада, но она подчиняется, вытягиваясь из укрытия. Когтистая лапа осторожно подползает к длинному канату-кишке…
Почему, к слову, выхлест-то? Ладно, после поинтересуюсь. Главное, что движение тени не остаётся незамеченным. Выхлест оборачивается и резко, чтобы после, пригнувшись, опёршись одною рукой на землю, заворчать. Его голос низкий и утробный, пробирает до самых печёнок.
— Как его убить? — спрашиваю у Еремея шёпотом.
— Это ты охотник.
— А там вы… встречали таких?
— Встречали… не там. Выхлесты из тех, что только тут встречаются. Там вон мертвяков сразу жрут. Это уж туточки тени изгаляются. Что до выхлеста, то он и там тварь непростая, а тут и вовсе. В голову бить бесполезно, как и в сердце или ещё куда… а вот те кишки — это не совсем кишки. С ними выхлест с тенью связан. Он сам по сути — мертвое тело, которое тварь заняла. Если из тела выбить, выманить, тогда его серебро возьмёт или пуля намоленная. А пока сидит, то… мертвяку ни сталь, ни серебро не страшные. Синодников звать, пока паутину в землю не зарастил. Да эти спалят тут всё, а после благословением…
Он морщится, потому что вариант явно не кажется Еремею удачным.
Ага, то есть надо как-то тварь из тела выманить.
— А ты увидишь? Когда он… тварь когда из тела вылезет.
— Нет.
— А как тогда… ну, люди на ту сторону ходят.
— А козлика с собой берут. Пока тень козлика жрёт, остальные и… надеются, что попали.
Дерьмо.
Козлика у нас нет. Да и что-то подсказывает, что тут козлик — не вариант.
— Как далеко он от дома отойти может? Физически?
— Чего?
— Сам… мертвяк. Тело. Кишки эти длинные?
— Да не так, чтоб далече. До ограды, мыслю, может и дотянет. Старый. Икушника недалече ж взяли. Он б держался на границе, чтоб силу тени тянуть и этому вон не попасться. А чего?
— И дальше он не шагнёт?
— Парень, не дури…
— Это не дурь, просто…
Не могу я отступить. Просто взять и уйти, оставив это здесь. Не знаю, отчего, раньше героизма особого я в себе не ощущал. Да и Савка, забившись в уголок, трясся от ужаса, но… сама мысль о том, чтобы оставить тварь и уйти была противна.
Более того, противоестественна.
Это как… как мысль о том, что надо на время прекратить дышать. Или вот сердце себе остановить.
— Охотник, — Еремей кивнул, будто бы понимая.
Я бы тоже понять не отказался.
Или это обратная сторона дара? Ладно…
— В общем так… он нас по-прежнему не видит, — я разглядывал тварь, которая сосредоточенно обнюхивала стену. Она явно почуяла близость моей Тени, и теперь волновалась. — Но резкое движение, думаю, заметить способен. Поэтому… действуем осторожно. Значит, пуля её возьмёт? Твоя?
— Если из тела выберется. Так-то бесполезно.
— Хорошо… дай, — я протянул руку.
— Малец…
— Ты ведь всё равно её не увидишь. А я увижу. И шансов попасть у меня всяко больше. Если, конечно, ты меня не хочешь пристрелить.
Тень попятилась, и выхлест снова дёрнулся, даже позабыв про кусок тьмы в руке. Он заворчал, закрутился на месте, пытаясь взять след.
— Добре… взводится сам, потому тебе только направить и нажать на спусковой крючок. Щелкнет и ещё раз. В барабане пять пуль осталось. Ему хватит и тройки, но не жалей… пули отолью ещё.