— Скорее всего. Обстоятельства не известны, — тут уже Татьяна заговорила. — Брат не помнил… когда мог говорить, так вот, он не помнил, что произошло. Наш целитель делал, что мог, но, к сожалению, состояние Тимофея со временем не улучшалось.
Мягко говоря.
Призрак заворчал и покосился на меня, потом, извернувшись, перехватил Тимохин палец клювом.
— Даже не думай, — сказал я ему мысленно. И Призрак свистнул, но клюв разжал. А потом прикрыл глаза и растянулся. За прошедшие полгода он не то, чтобы сильно вырос, скорее стал плотнее, крепче.
— … пока могу рекомендовать лишь отдых и покой. Что до разума, то здесь сложно сказать определённо. Повреждения имели место, следы их остались. Вряд ли получится избавиться от них полностью. Возможно, часть личности или же воспоминаний, умений каких-то… способностей будет утрачена. Сколь большая и серьёзная — увы, это не в моей компетенции, — Николай Степанович развёл руками. — С памятью может случится и так, что она есть, но закрыта. Такое бывает при сильных эмоциональных потрясениях…
— Но он же мужчина, — Мишка аж вытянулся.
— И что? Думаете, сильные эмоциональные потрясения только женщины испытывают? — и опять наш целитель поглядел на Мишку сверху вниз. — Разочарую, но женщины как раз склонны проявлять куда большую психологическую гибкость и устойчивость. Впрочем, это так, слова… но если я прав, то ваш брат никуда не делся. Он существует, просто запертый там, в собственном разуме.
— И как… его отпереть?
— Увы, я не знаю… точнее я знаю, что сейчас практикуют разные методы, но… — он поглядел на Тимоху, который сосредоточенно ощупывал крыло Призрака, растягивая его. Впрочем, делал он это очень аккуратно, да и Призрак недовольства не выказывал, только длинный хвост его мотался из стороны в сторону, кончиком своим дразня Бучу. — По моему частному мнению далеко не все они эффективны, не говоря уже о гуманности.
— Вы про электрошоковую терапия? — тихо произнесла Татьяна.
— Именно. Или стимуляцию энергетическими потоками. Или, паче того, лоботомию. Эту процедуру вовсе надо бы запретить или хотя бы жёстко ограничить… не суть важно. Допускаю, что вам могут посоветовать что-то из данных методов…
Он замялся.
— Но бы рекомендовал просто ждать. И учить его.
— Чему?
— Всему, чему сочтёте нужным. Вы ведь научили пользоваться ложкой и туалетом? Вот всё остальное, поверьте, тоже вполне достижимо. Начните с мелочей. Буквы, цифры…
— Он не говорит.
— Маленькие дети тоже далеко не сразу начинают разговаривать, — Николай Степанович нацепил очки. — Речь развивается постепенно. Или восстанавливается, что я тоже видел неоднократно. Поражения мозга — не такое уж редкое явление. Да, ждать скорого прогресса не стоит, но… этот путь много безопасней иных, быстрых. А теперь, если позволите, я заберу своего пациента… кстати!
Он вдруг прямо просиял.
— А вы, Татьяна Ивановна, не хотите ли с нами? Тёплые грязи в вашем случае будут весьма полезны. Это, конечно, задержит вас, но…
— Ничего страшного, — сказал вместо Татьяны Мишка. — Мы с радостью задержимся. Тань, я за ними пригляжу и вообще… ты иди. Грязи и вправду хорошая штука.
— Пользовался? — не удержалась Татьяна.
— Не я. Матушка… раньше, — Мишка разом помрачнел. И сестрица, сообразив, что сказала что-то не то, поспешила удалиться.
Бестолковые они.
И я не лучше.
Глава 20
Глава 20
Нет ни единого домашнего животного, которого нельзя бы сделать ласковым и внимательным обращением, справедливой строгостью, не только вежливым и послушным, но и преданным другом. Виной всему противному мы сами, наша лень и наш подлый эгоизм.
«Записки псового охотника Симбирской губернии» [1]
— Что думаешь? — спросил я, когда в палату вернулась Тьма с очередной придавленной тенью, которую выплюнула уже на пол и, чуть придавив когтем за хвост, отступила в стороночку.
Буча, высунувшись из-под кровати, свистнула.
— О чём?
— О целителе. Не этом. Ну, не Николае Степановиче. О другом. Как его… всё время забываю. Роберт.
— Он мне никогда не нравился, — сказал Мишка, опускаясь на кровать рядом с Тимохой. — А я могу его… потрогать?
— Тимоху? — не понял я.
— Твою тень.