На его даже Буча поглядела с недоумением.
— А ты… имена вон даёте. Отпускаешь их… а если они кого-нибудь убьют?
Призрак возмущённо фыркнул.
— Без повода не убьют. Миш… ну не пыхти. Я понял. Надо было сразу с этим разобраться. Со всем. А мы тут… бросились играть в разведку.
В палате тихо.
И тени предупредят, вздумай, кто к ней приблизиться. Но тишина эта относительная.
— Еремею передали приглашение на встречу, — Мишка наблюдал, как переливается, дрожит, пытаясь обрести форму, клочок тёмного тумана. И Тьма, вздохнув, подгребла это недоразумение поближе, а потом наклонилась и начала вылизывать. — Вечером. Пойду.
Тьма отстранилась и выдохнула облако силы. Махонькое, разреженное. Как раз такое, которое впиталось в туман, сделав его чуть плотнее.
— Миш… может, не надо?
— Мы же планировали, — а теперь он удивлён.
— Планировали, — соглашаюсь, пытаясь понять, почему мне этот план резко так разонравился. — Просто вот… ребята очень непростые. Мне этот подвал покоя не даёт. Защита на нём такая, что Тьма не сунулась. Ещё и этот прорыв… они Анчееву дали что-то, что вспороло ткань мира. И значит, прорывы — это уже не стихийное явление. Понимаешь?
Кивок.
Хотя вряд ли понимает.
Я и сам не до конца.
— Это, если разобраться, совершенно другой уровень террора. Бомба? От бомб теоретически можно защититься. А вот от прорыва, через который лезут твари? Как защитишься? Бомбы ведь здоровые. И чем сильнее, тем больше надо взрывчатки.
А её попробуй изготовь.
— Зимний взорвали…
— Взорвали, — соглашаюсь я. — Только там были ящики с динамитом. И охранка облажалась, что не нашла этот динамит. Анчеев же с пустыми руками пришёл. Почти. И значит, что теперь не надо никакого минирования, никаких ящиков, а достаточно найти одного обиженного или отчаявшегося, готового за пару сотен рублей пожертвовать собой…
Только вот знал ли Анчеев, что жертвует не только телом?
Или ему, дошедшему до последней грани, было плевать на душу.
— А такие пройдут везде, Миш. Будь то площадь во время ярмарки… представь.
И судя по тому, как побледнел братец, он очень даже представил.
— Или вот дворец…
— Тогда, — он вскинул голову. — Тем более надо идти. Это… это даже не долг. Это больше.
— Больше. Только готов ты за это «больше» жизнь отдать?
По глазам вижу, что готов. Воспитали его так. Не знаю, хорошо это или плохо, даже завидно где-то, потому что мне на эти долги обществу и государю-батюшке глубоко плевать.
А вот на Мишку — нет.
— Свою ладно. А Танькину?
— Я…
— Или вот мою. Метельки… Тимки вот.
Тимоха заурчал и повернулся к Мишке.
— Не знаю, — братец ответил не сразу. — Я… не знаю. Только если всё оставить, как есть, эти жизни ведь всё равно заберут. Так?
Пожалуй, что.
— Таньке не говорил? Про приглашение? — о светлом будущем размышлять смысла нет, а вот кромешное настоящее требовалось обговорить.
— Нет, конечно. Она бы тоже захотела.
— И захочет.
— Почему ты уверен?
— Потому что она на Светочку глаз положила. Или как это сказать? Так что посмотришь. С тобой или нет, но в гости к новой подружке она отправится. А они своего не упустят, — я сунул пальцы под бинты. Вот же туго намотали. И главное, сменить бы, а они не спешат. Нет, я понимаю, что я ещё тот симулянт и на меня тратить расходники жаль, но ведь чешется же!
— И запрещать ей бесполезно… — произнёс Михаил печально.
— Именно.
— Чтоб…
— Но можно переключить. Скажем… Светочка, как понимаю, хочет нести добро людям. Вот пусть и несут на пару. Надо кинуть идею о школе, только не по домам ходить, а чтоб открыть где-нибудь. Бесплатную. Думаю…
…Карп Евстратович не откажет с документами помочь, если какие нужны.
— … стоит домик подыскать какой. Пусть обустраивают, общаются да детишек учат, — завершаю. — Отдельно. Вне…
И Мишка задумывается.
Крепко так.
Кивает.
— У нас там, рядом с мастерскими, лавка закрывается. Вроде как продают. Если подсуетится, то можно выкупить недорого. Для школы — вполне.
Вот и хорошо.
Нет, я понимаю, что это так себе защита, формальная скорее, но мне крайне не хочется, чтобы Татьяна совалась к тому дому. Слишком уж много там народу всякого-разного. И дурью балуются они тоже разной.