— Романовы, Савелий, это не просто имя, — Михаил Иванович глядит на метания жандарма с сочувствием. Кажется, понимает. Ему, небось, тоже было сложно сомневаться в своём настоятеле. — Романовы — это… залог. Залог крови.
— Именно, — Карп Евстратович остановился у двери и дверь приоткрыл, выглянул и запер. Потом подошёл к столу и сел на стул.
И щит развернул.
— Люди надёжные, но… о таком… не знаю. Чувствую себя, право слово, заговорщиком, — он себя за ус дёрнул. И теперь правый оттопырился в сторону — Не поверите. Прям кровь кипит.
Верю.
Очень даже верю.
— Кровь Романовых и есть свет, — произносит Михаил Иванович.
— То есть, они святые? — уточняю на всякий случай.
А вот с ответом Михаил Иванович не спешит. То ли задумался, что именно можно рассказать, то ли сам не очень понимает, что рассказывать.
— Не совсем. Это немного иное. Святость идёт от души. Так мне кажется. А здесь… согласно преданию, первый из рода Романовых был тем, кто сумел вместить в душу свою часть божественной силы. И что важнее, божественной сути.
А разница?
И вопрос мой на физии виден.
— Силу может принять любой, вставший на путь служения. В теории. Однако суть — это иное… это часть Его, — Михаил Иванович произнёс слово так, чтобы стало ясно, кого именно он имеет в виду. — И этот великий дар и позволил Романовым отодвинуть границу тьмы, освободить земли от тварей, ибо нет такой, которая могла бы противиться истинному свету… так нас учат.
На деле со светом и тьмой всё куда сложнее, но сложностей нам и без того довольно.
— Сила передаётся с кровью, — Михаил Иванович повернул блюдце. — По мужской линии. Женщины тоже несут свет, но в детях их он слабеет, а во втором поколении вовсе гаснет. Тогда как для мужчины не важно, кого он возьмёт в жёны. Дети его будут озарены сиянием.
— А суть?
Не зря он одно от другого отделил. Сила ладно, там, предрасположенность, гены и прочие штуки. А божественная суть? Она ж вряд ли половым путём передаётся?
— При рождении наследника проводят обряд, — вот теперь голос Михаила Ивановича звучит тихо. — Младенца относят в святилище, где отец наделяет его вторым именем. И частью божественной сути. С рождением сыновей сила Государя ослабевает. Это не то, что должен знать простой инквизитор.
Но Михаил Иванович знает.
— В последнее время многие мои… братья… начинают сомневаться.
Он вздохнул, поскольку это признание далось едва ли не тяжелее, чем рассказ о тайнах двора, и продолжил:
— Взрослея, наследник входит в силу. Знаю, что и над вторым, как и над всеми иными мальчиками, если появляются таковые в семье, проводятся сходные обряды.
— Сходные? — уточняю я.
— Да. Они получают малую толику сути, каковая приживается в теле и меняет его, чтобы… в случае возникновения нужды тело выдержало, ведь та, иная сила, она не так легка.
Ну да.
Крылья.
Перья. Или что там ещё? Как по мне, выходит, что Романовы не совсем и люди? Империя под божественным управлением. Только, судя по творящемуся вокруг, божественность не делает управляющего хорошим.
— Метка, — мысли складываются. — Своего рода. Если государь гибнет, то суть переходит к наследнику. Если гибнет и он, то ко второму… или третьему… по очереди?
— Пожалуй… я действительно не знаю. Иные тайны род Романовых хранит свято. Но знаю, что есть Покон. В случае, когда нет ни государя, ни прямых наследников его, то опустевший престол запирается словом Патриарха…
…который сам традиционно происходит из рода Романовых, о чём вряд ли забыл.
— … и сзывается Земский Собор, дабы избрать нового государя из тех, кто способен принять в себя суть и кровь.
Карп Евстратович, что характерно, слушает со всем вниманием.
— И как этот собор… происходит?
— А вот тут не скажу. Последний был более трёхсот лет тому, незадолго после восшествия Романовых на престол. Боюсь, в архивах… в тех, в которые есть доступ у моих братьев, всё весьма смутно.
Карп Евстратович крутит ус, то один, то другой.
В остальном спокоен, но это маска.
— Если вкратце, то собрались со всех земель люди лучшие, и обратились с молитвой к Господу, дабы указал тот преемника. И вышли пред людьми пятеро из рода Романовых, чей свет был ярок, — Михаил Иванович чашку повернул в другую сторону. — И к каждому подошёл Патриарх, поднёс чашу с молитвой и чела коснулся. И первый пал замертво, второй с криком оземь ударился. Душа третьего разверзлась, тьму выпуская, а свет исходящий испепелил четвёртого…