— Он не…
— Может, не бросится. А может… нет, ненормальные представляют опасность для общества. Поэтому должны быть изолированы. И более того… ты никогда не думала, что такие люди — это своего рода паразиты?
Вот точно скормлю этого угрёбка Тьме.
И та ответила радостным согласием.
Не сейчас.
— Тихо. Раз и всё, — уточнила она. — Внутри. Ран нет.
Ага, то есть следов повреждения на теле не останется? Это хорошо, это правильно… в смысле, лучше, когда нет. На инфаркт списать можно. Или на инсульт. Тут же вон, с экологией проблемы, дымы, смоги и обстановка нервическая.
— Вот смотри, — Симеон окончательно успокоился. — Они ведь существуют по сути за чужой счёт, не принося никакой пользы.
— А какую ты от них хочешь пользу?
— Не знаю… слышал, что некоторых умалишённых можно обучить простой работе. Но как по мне, куда гуманнее будет избавлять их и общество друг от друга.
Вот тебе и… приплыли.
Фашизма этот мир не знал. Да и я темой не особо интересовался, а тут прям шкурой почуял, как повеяло таким, родным и ненавистным. Может, и вправду это в крови у нас или в душе отпечаталось? Но я аж зубы стиснул, чтоб не ответить.
— Ты… предлагаешь их… убивать? — тихо и как-то очень жутко спросила Светлана, отступая на шаг.
— Утилизировать. Да ты оглянись! Они в большинстве своём в тягость! Вон, бродят по улицам дурачки, цепляются к приличным людям. Мычат, брызжут слюной. Нищие, голодные. Влачат жалкое существование. Или камнем висят на шеях своих семей. И жизнь их тяжела. Их гоняют, бьют, в них кидают камни… так не гуманней было бы подарить им тихую смерть?
Светочка отступила ещё на шаг.
И пальцы соскользнули с рукава.
— Ты… ты…
Она и головой мотнула.
— Это… ужасно. То, что ты говоришь!
А то.
И Симеон, наконец, сообразил, что явно перебарщивает. И тут же изобразил виноватую улыбку.
— Да ладно. Я ж так… теореотизирую. Мы вчера засиделись немного. Обсуждали устройство нового мира. И Светлый сказал, что все общественные блага должны будут разделяться по справедливости. И мы заспорили, как справедливей, чтобы на всех и поровну, или чтобы каждому по пользе? Скажем, это ведь не честно, когда один работает меньше, другой больше, а получают одинаково?
— Не справедливо, — кивнула Светочка и снова взяла его под руку, но как-то так, словно не до конца веря. — Но…
— Вот… но и когда у одних ничего, а у других всё тоже несправедливо. Поэтому нужен ясный механизм регулирования, — голос его звучал ровно, даже как-то леновато, а в движениях появилась некоторая вальяжность.
И явно, что тему эту они обсуждали. Со светлым ли, с другим кем.
— Уйти, — вздохнула Тьма и во вздохе этом мне слышался вопрос. Или намёк?
— Пускай. Вернётся.
— К примеру, логично будет ввести коэффициент социальной полезности. Он будет учитывать личный вклад гражданина в построение справедливого общества. И обеспечивать ему получение тех или иных благ. Допустим, у ценный специалистов он будет удвоенным или даже утроенным, в зависимости от важности конкретного человека. А вот у иждивенцев — меньше единицы, что подтолкнёт их и их семьи иждивенцев не плодить. Заодно и поможет избавить общество от личностей ничтожных, вредоносных. Сумасшедших, бродяг или тех же цыган. Или вот аристократов, которые тянут силы из народа… мы должны сделать так…
До ворот мы их проводили.
Я бы и дальше, но поводок натянулся, а выстраивать цепочку смысла не было. Симеон, если с кем и станет встречаться, то не здесь.
— Вот сволочь, — сказал Метелька, когда я пересказал ему услышанное. — Сам он… паразит. Это ж… он, что, всерьёз? Взять и… вот так?
Метелька аж споткнулся от избытка эмоций, благо, опирался на кресло и потому не упал.
— Ну, думаю, что не сразу «вот так». Помнишь, мы про эксперименты обсуждали? Их же на ком-то ставить надо. И ставят…
А в том, что ставят, я был полностью уверен. Не зря от Симеона лилиями тянуло. Да и в целом очевидно, что там уж давно всё за пределы теории вышло.
— На сумасшедших, думаешь?
— На сумасшедших. Или на бродягах. Алкоголиках. Проститутках. На всех тех, про кого легко сказать, что они недолюди. Ты к больничке кати. Нагулялись…
— Вообще и сам можешь, — буркнул Метелька не без труда разворачивая кресло. То поскрипывало и раскачивалось, намекая, что само по себе не ново и вообще хрупкой конструкции. А стало быть, в обращении следует проявить осторожность.