Шея тощая. И жилка на ней натянулась, бьётся нервным пульсом. Из складок одеяла выглядывает рука, тоже узкая и какая-то… как у мумии, что ли.
— Позвольте представиться. Карп Евстратович, — Карп Евстратович изящно поклонился. — А с Савелием вы, как мне сказали, знакомы…
— Да. Правда, не думала, что он всё ещё жив.
— Ну извините, что врачебные прогнозы не оправдал.
Одоецкая фыркнула и рассмеялась.
И тут же одёрнула себя.
— Не подумайте, что над вами. Это… нервическое. Стресс порой сказывается… проявляется так вот… вы ведь из жандармерии?
— Да.
— Хорошо, — кивок. — И вы уже знаете, что я…
— Княжна Одоецкая, талантливая целительница, которая решила отказаться от светской мишуры и посвятить себя службе Господу? И для того удалившаяся в монастырь где-то под Черниговом?
Ни фига себе!
— Так они это представили? — Татьяна искренне удивилась. — Хотя… конечно, логично… вы присаживайтесь.
В этой палате было пусто. И я предложением воспользовался, плюхнувшись на соседнюю с Татьяной кровать. Я бы и вовсе прилёг, да это уж совсем не по правилам. А вот Карп Евстратович опустился на табурет.
— Мы пока не сообщали вашим родным…
— Я задержана? — Татьяна покосилась на узкое окошко, забранное решётками.
— Нет, что вы. Это изолятор. Медицинский. Но свои особенности имеются, конечно. Можете потом обсудить с Николя устройство, вдруг чего ещё придумаете полезного. Просто в нынешних обстоятельствах мы решили скрыть ваше присутствие, как и присутствие ваших подруг, в госпитале. Не уверены, что те люди, которые вас пленили, обрадуются, узнав, что вы живы.
— Это точно. Не обрадуются, — Татьяна облизала сухие губы. — Но… потом… я могу написать письмо? Родителям? Деду?
— Несомненно. Я передам.
— И даже читать не станете? — она усмехнулась. А Карп Евстратович развёл руками, точно извиняясь за службу, которая заставляет достойного человека читать чужие письма. И в свою очередь уточнил:
— Расскажете свою историю? Или вы придерживаетесь мысли, что революционно настроенному молодому человеку не следует сотрудничать с охранкой? И уж тем паче выдавать имена соратников по революции?
Щеки Одоецкой вспыхнули.
И подбородок задрался чуть выше. Но она тотчас взяла себя в руки и выдохнула.
— Вы… отец рассказал вам?
— Непосредственно мне? Отнюдь. Да, я в курсе того, что княжна Одоецкая вдруг пропала прямо в вечер помолвки с одним весьма перспективным молодым человеком. Причём руку к устройству этого брака, весьма, к слову, выгодного для рода Одоецких, приложила Её императорское Высочество.
— Я не просила.
— Вы нет. Ваши родители — да. Кстати, чем жених-то не устроил? Молод. Хорош собой. И отзываются о нём весьма лестно. Не кутила, не гуляка, напротив, серьёзный молодой человек, настроенный служить на пользу Государя и отечества. О внешности судить не возьмусь…
— Вот сами за него и выходите! — огрызнулась княжна, натягивая одеяло так, словно собиралась в нём спрятаться.
— Боюсь… моя супруга будет против, — Карп Евстратович позволил себе улыбку. — Вы не явились на бал, который Шуваловы устраивали в честь помолвки, точнее на котором должны были объявить об этой самой помолвке. Вдруг резко занемогли по официальной версии. Но чтобы целитель и вашей силы приболел? Отнюдь… а после болезнь затянулось. Пошёл слух, что вы сильно пострадали от нападения террористов. И что для восстановления здоровья отбыли на воды. А оттуда прямиком в монастырь. Меж тем в городе, в обществе… особого склада… пошёл слух, что некий весьма состоятельный господин ищет сбежавшую дочь. И обещает за возвращение её в родные пенаты ни много, ни мало — двадцать тысяч рублей. И ещё пять — за информацию о местонахождении. Как вы думаете, скольких девиц попытались всучить вашему папеньке?
За такие деньги? Думаю всех, кто хоть отдалённо напоминал Одоецкую.
Папеньке её я от души посочувствовал.
— Я… я просила их не искать меня! Я писала письма… пока могла. Что жива. Что со мной всё в порядке… и…
— Быть может, вы сами расскажете?
Упрямо поджатые губы. И брошеное в сторону.
— Вы не поймёте!
— Ох уж эта молодость, — Карп Евстратович покачал головой. — Ведь только вам позволено испытывать истинные эмоции. Гореть там любовью или идеей. Или любовью к идее. А мы, старики, только и можем, что ворчать. Куда уж до понимания… родители пытаются устроить судьбу любимой дочери, как оно им видится правильным, через брак с состоятельным и перспективным молодым человеком. При том у девицы имеется место в свите сестры государя. Дар. И в целом немалые возможности… но это же не то!