— А она знала, что больна?
— Вряд ли. Симптомы… могла и пропустить, — в голосе сомнения, и Король кивает, принимая их.
— Тогда лечи. Может, и остальных посмотришь? Девки-то хорошие. Свежие.
— Если надо, — Роберт Данилович чуть морщится. И это не остаётся незамеченным.
— Не думай. Не обижу.
— Да и в мыслях не было! — поспешил заверить целитель. — Тем паче, что есть у меня дело… тоже просьба личного свойства… хотя, конечно… но нет… надо убрать одного… человечка… так, чтоб со мной это не связали. Да и вовсе лучше, если будет похоже на обыкновенное там… происшествие… ограбление или…
Он выдыхает и поднимает серебряный колпак, под которым обнаруживается красивый, прям хоть на картинку, кусман мяса с зеленым горошком и ещё чем-то. Явно не в здешней таверне готовили.
— Интересно… и кто ж тебе это дорогу перешёл?
— Да… так… один… не важно.
— Ошибаешься, дорогой. Очень даже важно. Не всякого человека можно взять и убить так вот, — Король щёлкнул пальцами. — Одних-то легко. А с другими… с другими возникнут сложности. Или в процессе. Или уже после. А моё дело — избегать сложностей. Особенно сейчас.
— Почему?
— Почему избегать? Так ведь кому они нужны, эти сложности?
— Нет. Почему сейчас? Что-то случилось?
— Случилось… наверхах вон решили порядки навести. Этот… пресветлейший и пресвятейший, чтоб его… и наводят. Оно, конечно, дело обыкновенное, и прежде случалось. Да знающие люди донесли, что собираются крепко городишко наш перестраивать. И нас, стало быть, тоже…
— Слухи.
— Слухи, — согласился Король. — Слухи, они такие… веры им нет, но и знать надобно, о чём люди говорят. А говорят, что там…
Он указал пальцем на потолок.
— …только повод и надобен, чтоб пресветлейший обратил взор свой на скорбные дела наши. Точнее, чтоб право получил сюда лезть и не с жандармерией, но сразу с войском. Нам же, как понимаешь, внимание это ни к чему. И повода давать не след. Я и до своих-то довёл, чтоб поунялись, а лучше и вовсе пока не беспокоили приличных людей.
— Отказываешься?
— Нет. Понять хочу. Ты ж вон и сам на многое способен. А тут ко мне. И сам. Прежде-то ты меня не жаловал. А тут вон прям заприятельствовали вдруг, — сказано было не с упрёком, скорее с насмешкою. — Да ещё этак вдруг о встрече попросил, прям в срочности небывалой. Что случилось? Да ты кушай, кушай. На голодный живот какие беседы-то?
— Чтоб… — Роберт Данилович совету последовал. — Не могу я сам. Не получится. Этот человек… он почует… и ответит. И… и он тоже на многое способен.
— Целитель, стало быть?
— Да.
— Вот ведь… целителей убивать нехорошо, — Король покачал головой. — Они под рукою Господа.
— Он… он на жандармов работает.
— Ещё лучше, — новость Короля не обрадовала совершенно. — Умеешь ты, Робертушка, врагов себе находить.
Роберта Даниловича от этой фамильярности прям передёрнуло. Он даже привстал, но Король взмахнул рукой и велел:
— Рассказывай.
— Да…
— Не финти, Робертушка. Ты не просто так ко мне пришёл. Ты меня никогда-то не жаловал. А теперь вот должен окажешься. И понимаешь сие распрекрасно. Но готов этот долг на шею свою повесить, как тот хомут.
Роберта Даниловича прям перекосило.
— И выходит, что этого человека ты боишься больше, чем меня. Вот мне и любопытно, как так оно вышло? И почему? Явно ж не потому, что бабу не поделили. Так что не жмись, рассказывай, как оно есть.
— Я не уверен, но… — Роберт Данилович потёр руку, которую Николя пожимал. — Мне кажется, что он понял. Понял, на кого я работаю. И с чем. А значит, в том не только мой интерес, Король. Поверь, если Николушка заговорит… а он рано или поздно заговорит, он ведь не только чирьё на жандармских задницах выводит, нет… он давно с ними сошёлся. Так что, придут. Сперва за мной. Потом и за тобой.
Глава 23
Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
— А я тебе говорю, он ей башку оторвал! — шёпот пробрался сквозь шелест дождя. И я оглянулся. Мальчишки. Забрались в грузовик, в кузов, там и сухо, и спокойно.
Прям зависть берёт.
— Брешешь.