— Бросьте мучиться. Соглашайтесь. Мне очень нужны молодые способные парни в ОТК. Умеющие читать чертежи. Вы не представляете, что значит для конструктора пройти школу ОТК. Современная конструкция — это произведение искусства. Современный прибор можно поставить в гостиной. Таким он должен быть по крайней мере. Любой. А чтоб создать такой прибор, недостаточно обладать только талантом. Надо досконально знать производственные процессы. Теперь ответьте мне: какая служба столь же разносторонняя, как ОТК в сборочном цехе? Они и технологи, и конструкторы, и механики, и электронщики. Вот что значит ОТК. Завод в заводе! Будь я на вашем месте, я не упустил бы такой практики. Ну что? Хорош я в роли пропагандиста?
Филипп молчал. Но молчать все время было неловко. Тогда он улыбнулся. Директору собственная агитация показалась смешной, и он расхохотался. Филипп заметил, что при этом его правый зеленоватый глаз сузился и тонкие губы скривились вправо.
Резким коротким движением руки директор протянул Филиппу документы.
— Вот. Если согласны, идите в отдел кадров. Нет — выдадим вам справку, устраивайтесь сами. Больше я ничего не могу предложить.
Пожав руку директору, Филипп пошел к двери. От стола до нее лежала широкая малиновая дорожка. Очень мягкая, с нежно-кофейной окантовкой. «Почему я ее сразу не заметил?» — подумал Филипп и толкнул дверь.
В приемной сидели двое. Те, из Харькова. На коленях у них покоились одинаковые толстые желтые портфели. Оба были в одинаковых белых, с расстегнутыми воротами, рубашках. По их позам можно было догадаться — они уже отнимали от слова «ДИРЕКТОР» по одной букве, а также читали слово «ДИРЕКТОР» справа налево.
При виде Филиппа мужчины, как по команде, поднялись и так стремительно пошли к кабинетной двери, что Филиппу пришлось протиснуться между ними.
В коридоре стояли три девушки. Одна из них прислонилась к стене, стараясь удержаться на правой ноге. Левую ногу она поджала. По-видимому, это было неудобно: девушка то и дело касалась носком пола, но тотчас отдергивала ногу.
Глухо хлопнула дверь приемной, выпустив Филиппа. Девушка уронила босоножку: на голой подошве уздечкой накинута красная полоска кожи. В точно такую же была запряжена ее правая нога. Девушка поправила босоножку и продела левую ногу в красную кожаную уздечку.
Все трое обернулись и глянули на Филиппа.
— Скажите, — обратился к ним Филипп, — как пройти в конструкторский отдел?
— Идемте. Покажу! — ответила хозяйка босоножек.
— Двадцать… сколько? — спросила ее одна из девушек.
— Двадцать один шестьдесят. Там еще коричневые были. Никакого вида!
По узкому и длинному коридору девушка шла быстро, слегка склонив голову. Она прислушивалась к легкому перестуку новых босоножек.
Вдоль стен четкой шеренгой выстроились двери: «Главный диспетчер», пять шагов — «ПТО», пять шагов — «Завком», пять шагов — «Отдел кадров», пять шагов — «БРИЗ», десять шагов — «М». Коридор упирался в лестницу.
На лестничной площадке стояло несколько человек. Все мужчины, и все курили. Среди них был и тот худощавый конструктор, которого Филипп видел в приемной. Раскрытая пачка отсинькованных чертежей лежала на изгибе перил. Зажатой между пальцами папиросой он указывал в какой-то узел схемы, а другой рукой придерживал чертежи. Его собеседник удивленно рассматривал узел, прислушиваясь к негромкому голосу худощавого. Трое других курящих стояли на ступеньках с отчужденно-сосредоточенным видом, словно незнакомые между собой люди. Может быть, они действительно были незнакомы, кто знает?!
— Вам не «главный» нужен? — торопливым полушепотом спросила девушка, кивнув головой в сторону конструктора.
— Нет, — ответил таким же полушепотом Филипп, еще раз взглянув на худощавого. — Я хочу видеть Леву Гликмана или Женю Маркелова.
— Ах, Леву, — протянула девушка. — Можно и Леву, можно и Женю…
Сверху спускался парень в рабочем комбинезоне. Увидев девушку, он остановился и заговорил, хотя между ними лежал целый пролет:
— Значит, когда взносы тебе платить — первый Рябчиков, а когда в Таллин экскурсия — Рябчикову фига?!
— Взносы не мне платишь, а в союз, — ответила девушка, поднимаясь навстречу перепачканному Рябчикову. — Сто тысяч лет висело объявление насчет Таллина. Думаешь, за каждым бегать будем?
— А я не «каждый». Я пять лет плачу взносы. Исправно. Не так, как другие. А кроме благодарности на Новый год, ни черта не имею… Нужна мне ваша благодар…
Филипп и девушка уже поднялись на третий этаж, а вслед еще слышался вздорный голос парня. Ясно было одно — лояльный парень незаслуженно обойден.