— Вот как? А ну-ка, Великолепный, расскажи нам, что ты не поделил со своим командиром?
— Шестилетнюю девочку. Мы захватили большое село. Женщин было достаточно, тем более для сотника, но эта скотина не обратила на них внимания. Я сам далеко не аскет, но издеваться над такой малышкой?! В общем, я дал ему в морду, а он схватился за меч… потом меня отвели сюда. Судить.
— Светлейший, — опять зашептал Флик, — ты ведь искал гонца, который наверняка доставил бы твоё письмо Фермопилу, ты видишь его перед собой.
— Ты так думаешь?
— Да, светлейший!
— Послушай меня, Великолепный, по зрелому размышлению я признаю, что убитый понёс заслуженную кару за своё злодейство, но за то, что ты пролил кровь своего командира, ты тоже будешь наказан. Я дам тебе почти невыполнимое задание.
Ветеран, молча, наклонил голову в знак согласия.
— Ты получишь вот это письмо, пять кораблей и пятьсот человек команды. Письмо нужно передать Фермопилу Ролоину. Во что бы то ни стало.
— Будет сделано, светлейший, — отчеканил Ульф. — Только… — тут он замялся, — разреши взять с собой ту девчушку, из-за которой я уложил Чиуша.
— Она что — ещё жива? — изумился Вилен.
— Если я берусь защищать человека, то прежде чем добраться до него, надо сначала похоронить меня! — с неожиданной надменностью отрезал Ульф.
— Хорошо, ты можешь взять её с собой.
Командир шестого когопула и Ульф вместе вышли из шатра.
— Сегодня решающий штурм, — сказал Вилен оставшимся полководцам.
Штурм начался в четыре часа утра, когда блистательный Гелиос ещё не впряг в свою сверкающую колесницу крылатых зверей-жеребцов, погубившего неосторожного сына светлоокого титана. В едва посиневшей черноте ночи, усеянной разноцветными звёздами-судьбами, свет которых мог лишь пронизать, но не рассеять мрак раннего часа, выспавшихся с вечера воинов разбудили сотники. Осторожно передвигаясь, и стараясь не греметь доспехами, солдаты позавтракали, не спеша вооружились, оставив в лагере всё лишнее, смазали осадные орудия, ещё раз проверили штурмовые лестницы и маниолы, в последние впрягли лучших лошадей. На руках вынесли катапульты и баллисты к черте, выверенной великим Амо — математиком Первой Имперской армии; вложили камни, ползком пронесли лестницы и сами притаились возле них.
Поздно, ох поздно спохватились стражи стен, поверженные Гипносом! Лишь топот лавины вооружённых людей, катящейся к городу изо всех сил, лишь шарканье по зубцам медных крюков лестниц, да грохот камней из метательных орудий разбудил их. Спросонья никто ничего не понимал — атлантов остановили с трудом. Тиран Микен — Евдик бросил на врага резерв — две тысячи гоплитов из трёх. Едва навели порядок, как ещё южнее свежие сотни десятого когопула тоже начали яростный приступ.
Пришлось лучшие силы гнать на южные башни. Но лишь остатки резерва появились там, пришла очередь лучших сил Первой Имперской — с устрашающим трещанием к стенам Микен покатились шестиколёсные маниолы — высшее достижение атлантской осадной техники. Громоздкие лестницы с передвижными ступенями, передняя из которых была защищена окованной металлом пластиной. С боков ступени были прикрыты сплошными щитами высотой в человеческий рост. Лошади, впряжённые в маниолы, были так же прикрыты щитами.
Вращая вороты, щиток передвигали от ступени к ступени, следом за ним по трое в ряд шагали солдаты. На самом верху щиток опрокидывался на стену, и солдаты спрыгивали прямо на головы осаждённых. Маниолы были значительно удобнее и безопаснее своих преемственниц — римских осадных башен. К северо-западной стене Микен атланты придвинули одновременно десять таких сооружений, не считая обычных штурмовых лестниц. На растерявшихся ахейцев набросились лучшие имперские воины, и не каждый из защитников города выигрывал свой собственный бой… Девятый когопул ударил снова, не давая возможности Евдику перегруппировать силы, а ветераны и Белые Султаны, как называли воинов шестого когопула за белые перья на шлемах, уже ворвались на улицы города, взломали ворота изнутри и впустили конницу, которая захлестнула островки сопротивления.
Битва кончилась, начался разбой, воины превратились в шакалов — свистели мечи, обращённые против своих же. Дерущихся разнимали, но раздоры возникали во втором, третьем, четвёртом месте. Отряд сотника Герта, притаившийся в крепостном подземелье, дождался когда, опьянев от чрезмерности возлияний, враги потеряют способность отличать своих от чужих. В одних хитонах, под которыми скрывались мечи ахейской формы, с копьями и щитами в руках, последние воины Микен выскользнули наружу после того, как Герт — широкоплечий, но ввиду очень высокого роста, выглядевший худым, как жердь, махнул рукой. Попавшихся на пути часовых прикололи с такой быстротой и озлоблением, что ни один не успел подать голоса. День ещё едва разгорался, ахейцы незаметно проскользнули возле самых стен и под прикрытием высокого обрыва ушли прочь от пылающего города.