В дни джума-намаза имам одевается по-особому. Поверх летнего легкого халата — ватный бекасамовый чапан. Чалма на голове могла бы сравниться по величине разве что с гнездом аиста, она белоснежная и придает мулле величие, несмотря на его хромоту. И вот, ведомый под руки двумя прихожанами, он важно поднимается по ступенькам мечети.
Сидящие на подстилках с молитвенно сложенными руками прихожане все разом встают в знак уважения к имаму. Он и сам в ответ на почтительность молящихся идет как бы в полупоклоне. Снимает кавуши, говорит «бисмилла» и проходит в мечеть. Там он среди множества людей видит Додхудая, приближается к нему, почтительно благословляет и желает: «Да пошлет вам аллах исцеление», — затем приступает к совершению полуденного намаза. По окончании обряда муэдзин, внимательно наблюдающий за имамом, произносит слова: «Аллах-и-акбар! Аллах-и-акбар!». Услышав возглас муэдзина, люди, подражая имаму, возносят свои молитвы. Если наклоняется имам, то наклоняются и все молящиеся, если он шепчет стихи из корана, то шепчут и люди. Так завершаются две части намаза. С возгласом «аминь!» все приподнимают ладони для благословения и, обращаясь к аллаху («Да будут приняты наши молитвы»), проводят ладонями по лицу.
В это время откуда ни возьмись появился Камаль-лашкар. Он поднялся на террасу мечети и, ни с кем не здороваясь, ни на кого не глядя, пошел прямо к минбару. И прихожане и домулла-имам, не зная, как быть, безмолвно наблюдали за диваной. Про намаз все забыли, послышались перешептывания и смешок. Камаль шел, размахивая палкой, глаза его были неспокойны, так и казалось, что он сейчас кого-нибудь ударит своей палкой.
Страшен, непригляден был вид этого человека, прозванного и юродивым и сумасшедшим и святым. У каждого сердце ушло бы в пятки при встрече с этим человеком в каком-нибудь диком безлюдном месте. Высоченного роста, худющий, костлявый, со спутанной бородой, волосатой грудью, в лохмотьях, босой, то бормочущий непонятные слова, то напевающий что-то хриплым голосом этот человек и правда производил жуткое впечатление.
Хатам видел Камаля впервые и, пораженный, не мог оторвать от него взгляда. Между тем юродивый подошел к минбару, во весь голос заорал:
— Люди! Ассалом алейкум!
В разных углах мечети послышались неуверенные ответы: «Ваалейкум ассалом».
— Люди! Я только сейчас спустился от аллаха, прямо от его престола. Лжецы и обманщики, оказывается, главные враги бога. А знаете ли вы, что среди вас есть лжецы и обманщики? Они суть безбожники. Они зарятся на чужое добро, они хотят сделать его своим. О, это жестокие и бессовестные люди… Вот то существо, у которого неподвижны и руки и ноги… у него нет веры, нет благочестия. Я говорил о нем с аллахом и с главным ангелом Джабраилом. Но справедливый аллах очень правильно мне ответил. «Камаль, — сказал он, — ну как же еще я могу наказать этого человека? Я лишил его всех наслаждений жизни, что же еще мне с ним сделать?»
После этих слов некоторые захихикали, некоторые покачали головами. Иные говорили:
— Блаженный, баловень аллаха, он и правда вроде святого.
Другие шептали про себя:
— Юродивый, блаженный, что с него возьмешь? Хочешь — не хочешь слушай, что он говорит. Рот ему не заткнешь.
Хатам с удивлением слушал высказывания юродивого. Только теперь он понял, почему так испугался давеча Додхудай, услышав голос этого полоумного бродяги.
Между тем Камаль как разгорячился, так же сам и остыл. Он отошел в сторонку, сел возле колонны и затих.
— Образумил его господь, — зашептали в мечети, — утихомирился, бедняга, успокоился его дух.
Намаз завершился без дальнейших происшествий, но когда имам стал подниматься по ступенькам на минбар, его хромая нога подвернулась, и он покатился вниз. Сразу же трое-четверо прихожан поспешили ему на помощь. Среди них оказался и Камаль-юродивый.
— Где мой кузмунчак[56]?! — кричал он, копаясь в своем кармане. — Сглазили нашего имама, надо скорее надеть ему на шею кузмунчак.
Кое-кто рассмеялся на эту выходку блаженного. Другие одернули:
— Почему смеетесь в мечети? Разве здесь показывают обезьян?
— Ну уж и посмеяться нельзя. Ну, посмеялся человек, ругаться, что ли, нам из-за этого?
— Имам лежит на полу, а вы смеетесь.
— Не смейтесь в доме аллаха!
Несколько молельщиков подняли муллу на ноги и, поддерживая со всех сторон, повели на минбар. Муэдзин закричал:
— Правоверные, сядьте все на свои места.
Все расселись, затихли и обратились к имаму, который успел уже подняться на свое возвышение. Воцарилась полная тишина. Имам, касаясь золоченой шарообразной рукоятью своей трости левого плеча, нараспев обратился к слушающим: