Официант, не спросив разрешения, начинает убирать со стола пустые чашки, что на мгновение вызывает недовольство серпа Кюри — она привыкла к более почтительному обращению. Но сейчас на ней «цивильная» одежда, длинные серебряные волосы стянуты в пучок, так что для работников кафешки она самый обычный посетитель.
— Вижу, повлиять на твое решение невозможно, — говорит серп Кюри, как только официант отходит. — Тогда что мы можем для тебя сделать, Майкл?
— Я только хотел, чтобы вы узнали, — отвечает он. — Вы будете единственными, кому известно о нашем открытии… и о том, куда мы направляемся.
Что, конечно, не совсем верно.
Третий разговор не столь значителен для судеб мира, но чрезвычайно важен для меня.
Он происходит в монастыре тонистов, расположенном в центре Средмерики. Монастырь нашпигован моими камерами и микрофонами, спрятанными в самых неприметных местах. Хотя тонисты чураются серпов, они не чураются меня, потому что я защищаю их право на существование в мире, где большинство настроено против них. Тонисты разговаривают со мной реже остальных людей, но они знают: я рядом, я готово прийти на помощь.
Сегодня в монастырь наведывается серп. Не к добру. В начале Года Капибары я стало вынужденным свидетелем того, как серп Годдард с подручными убил больше сотни тонистов в таком же монастыре. Я ничего не могло поделать, лишь наблюдало за бойней, пока мои камеры не расплавил милосердный огонь. Остается только надеяться, что цель этого визита иная.
Посетитель, почтенный серп Сервантес — выходец из Франко-Иберийского региона. Он довольно давно покинул тамошнюю коллегию и влился в ряды средмериканских серпов. Это дает мне надежду, что он явился сюда не для прополки — потому что причиной его ухода из родной коллегии была именно прополка тонистов.
Никто не приветствует гостя в длинной кирпичной колоннаде при входе в монастырь. Мои камеры поворачиваются за ним вслед — серпы назвали это «молчаливым салютом» и научились не обращать на него внимания.
Серп продолжает идти, как будто знает, куда направляется, хотя на самом деле это не так. Обычная манера серпов. Он находит приемную для посетителей, где сидящий за конторкой брат Макклауд выдает брошюрки и предлагает сочувствие и понимание всем потерянным душам, забредшим сюда в поисках смысла жизни. Песочно-коричневая ткань сервантесовской мантии очень похожа на бурую мешковину тонистского балахона, что делает серпа немного менее отталкивающим в глазах здешних обитателей.
В то время как к обычным гражданам брат Макклауд всегда обращается с теплотой и сердечностью, серпа он встречает весьма холодно — особенно после того, как один из его коллег недавно сломал ему руку.
— Изложите цель вашего прибытия, — говорит он.
— Я ищу Грейсона Толливера.
— Прошу прощения, но тут такого нет.
Сервантес вздыхает.
— Поклянитесь Великим Резонансом! — требует он.
Брат Макклауд мнется.
— Я не обязан удовлетворять ваши запросы, — бурчит он наконец.
— Что ж, — говорит серп Сервантес, — ваш отказ поклясться Великим Резонансом красноречиво свидетельствует, что вы лжете. Теперь у нас два варианта дальнейших действий. Либо мы превратим мой визит в долгое и утомительное предприятие, в конце которого я все равно найду Грейсона Толливера, либо вы проводите меня к нему — и дело с концом. Вариант А приведет меня в такое раздражение, что я, чего доброго, выполю пару-тройку ваших собратьев. Вариант Б — лучшая альтернатива для всех.
И снова брат Макклауд колеблется. Будучи тонистом, он не привык принимать решения самостоятельно. Я уже заметило: одним из преимуществ жизни тониста является то, что подавляющее большинство решений уже приняты за тебя. Таким образом, твой уровень стресса значительно понижается.
— Я жду, — напоминает Сервантес. — Тик-так.
— Брат Толливер находится здесь в убежище по религиозным мотивам, — говорит наконец брат Макклауд. — Вы не имеете права выпалывать его.
Сервантес опять вздыхает.
— Неверно, — поправляет он. — Я не имею права забрать его отсюда. Но до тех пор пока у него нет иммунитета, я имею полное право выполоть его, — если это то, зачем я сюда явился.