— Добро пожаловать на Остров Твердого Сердца, — сказал Сенека со своим обычным отсутствием энтузиазма. — Я провожу вас в отель.
Как и весь остров, отель был первоклассный, с полами из полированного малахита, высоченным хрустальным атриумом и огромной командой персонала, готового исполнить любую прихоть гостя.
— Прямо какой-то Изумрудный Город! — восхитилась Анастасия, припомнив детскую сказку из смертного времени.
— Да, — сказала серп Кюри с лукавой усмешкой. — И, представь себе, когда-то я красила радужки глаз под цвет своей мантии.
Сенека провел их мимо ресепшена, где образовалась целая очередь из нетерпеливых серпов-отпускников. Серп в мантии из белых перьев метал громы на головы нерасторопного персонала, который, по-видимому, не исполнял все его прихоти с подобающей скоростью. Некоторым серпам очень не нравится, когда они вдруг оказываются не в центре всеобщего внимания.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Сенека. — Я пошлю коридорного за вашим багажом.
Именно здесь Анастасия заметила одну вещь, которая маячила на краю ее восприятия с самого прибытия на остров. Собственно, обратил на это ее внимание маленький мальчик, ждавший с родителями у лифта.
Он указал на одну из дверей лифта и спросил у матери:
— Мама, а что значит «не работает»?
— Это значит, что лифт сломался.
Но мальчик никак не мог взять этого в толк.
— А как лифт может сломаться?
Мать не нашлась что ответить, поэтому сунула мальчику какую-то вкусняшку, и тот забыл, о чем спрашивал.
Анастасии припомнилось их прибытие на остров. Самолету пришлось сделать несколько кругов, прежде чем сесть, — что-то случилось с системой управления воздушным движением. На боку публикара, ожидавшего у терминала, красовалась царапина. Анастасии еще никогда не доводилось видеть что-то подобное. А очередь в холле отеля! Девушка слышала, как один портье сказал, мол, у них компьютер «завис». Как компьютер может «зависнуть»? В мире, в котором жила Анастасия, все работало без сучка и задоринки. Об этом заботилось Грозовое Облако. Ни на чем никогда не появлялась табличка «Не работает», потому что как только что-либо переставало функционировать, немедленно появлялась ремонтная бригада. Ничто не оставалось неисправным настолько долго, чтобы потребовалось вешать табличку «Не работает».
— А ты что за серп? — поинтересовался малыш, правда, «серп» он произнес как «сеп». Наверно, они из Техаса, хотя и некоторые части Востмерики разговаривают с таким же приятным акцентом.
— Я серп Анастасия.
— А мой дядя почтенный сеп Говард Хьюз! — объявил мальчик. — Так что у нас иммунитет! Дядя проводит симфониум, как правильно делать прополку ножом Бови.
— Симпозиум, — тихонько поправила его мать.
— Я пользовалась ножом Боуи только один раз, — сообщила мальчику Анастасия.
— Тебе надо бы пользоваться им чаще, — откликнулся мальчик. — У него обоюдоострый кончик. Очень афиктивный!
— Да уж, — согласилась серп Кюри. — По крайней мере, более эффективный, чем эти лифты.
Мальчик начал рассекать ладонью воздух, словно ножом.
— Я тоже хочу стать сепом! — сказал он, из чего следовало, что он никогда им не станет — разве что серпы нового порядка захватят контроль в их регионе.
Прибыл лифт, и Анастасия двинулась к кабинке, но серп Сенека остановил ее.
— Этот идет вверх, — бесцветным голосом сказал он.
— А нам разве не наверх?
— Конечно нет.
Анастасия взглянула на серпа Кюри, которая вовсе не казалась удивленной.
— Они засовывают нас в подвал?!
Серп Сенека скривился и даже не удостоил Анастасию ответом.
— Ты забываешь, что мы на плавучем острове, — сказала серп Кюри. — Треть города лежит под водой.
Их номер-люкс находился на седьмом подводном уровне. В номере было огромное, от пола до потолка, окно, за которым носились разноцветные тропические рыбки. Вид был просто сногсшибательный. Вернее, был бы сногсшибательным, если бы окно не загораживала чья-то массивная фигура.
— А, наконец-то прибыли! — сказал Ксенократ, делая шаг навстречу, чтобы поздороваться.
Ни серп Кюри, ни Анастасия в особо дружественных отношениях с бывшим Верховным Клинком не состояли. Анастасия так до конца и не простила ему обвинение в убийстве серпа Фарадея. Но потребность в дипломатии сейчас была выше личных обид.