– Да ведь Джозеф все расскажет, – возразила Кэйти, – тебе лучше уйти!
– Джозеф грузит известь на дальней стороне Пенистон-Крэг и провозится до темноты, так что он и не узнает.
С этими словами юноша неторопливо подошел к камину и сел. Кэтрин задумалась, нахмурив лоб, и сочла необходимым сгладить неловкость от неожиданного прихода гостей.
– Сегодня после полудня собирались заглянуть Изабелла и Эдгар Линтон, – проговорила она, немного помолчав. – Поскольку идет дождь, они вряд ли появятся, хотя могут и заехать, и тогда тебя отругают ни за что.
– Пусть Нелли скажет, что ты занята, Кэйти, – наседал он, – не выгоняй меня ради своих жалких, нелепых знакомых! Порой я готов посетовать, что они… Нет, не стану.
– Что – они? – воскликнула Кэйти, глядя на него с встревоженным видом. – Ах, Нелли! – капризно добавила она, отдергивая голову. – Ты совсем растрепала мои локоны! Довольно, оставь меня. На что ты готов посетовать, Хитклиф?
– Ни на что. Просто взгляни на календарь, – он указал на листок в рамке, висевший возле окна, – крестиками зачеркнуты вечера, которые ты провела с Линтонами, точками – вечера со мной. Видишь? Я пометил каждый день.
– Вижу. Что за глупости? Да разве я обращаю внимание на такие пустяки? – гневно бросила Кэтрин. – Зачем это нужно?
– Показать, что обращаю я, – ответил Хитклиф.
– Разве я должна сидеть с тобой все время? – воскликнула она, все более раздражаясь. – Что в том хорошего? О чем нам разговаривать? Ты равно немой или младенец, что бы ни говорил, что бы ни делал!
– Раньше ты не упоминала, что я слишком мало разговариваю или что тебе не нравится моя компания, Кэйти! – с негодованием вскричал Хитклиф.
– Разве это компания, если человек ничего не знает или ничего не говорит? – проворчала она.
Хитклиф поднялся, но ему не хватило времени выразить свои чувства в полной мере – по дорожке зацокали копыта лошади, раздался тихий стук, и вошел молодой Линтон, сияя от восторга из-за неожиданного приглашения. Несомненно, Кэтрин заметила разницу между своими друзьями, когда один входил, а другой выходил. Контраст между ними напоминал переход из унылого гористого угольного края в красивую плодородную долину. Голос и приветствие Линтона целиком соответствовали его внешности: у него была приятная тихая манера говорить, и слова он произносил, совсем как вы – не столь резко, как принято в этих местах, и немного мягче.
– Я не слишком рано? – спросил он, бросая на меня косой взгляд: я принялась протирать тарелку и приводить в порядок ящики комода в другом конце комнаты.
– Нет, – ответила Кэтрин. – Что ты делаешь, Нелли?
– Свою работу, мисс, – ответила я. (Мистер Хиндли выдал мне указания присутствовать во время неожиданных визитов Линтона в качестве третьего лица.)
Она встала у меня за спиной и сердито зашептала:
– Бери свои пыльные тряпки и катись отсюда! Когда в доме гости, слуги не должны скрести и убираться при них!
– Этим удобно заниматься, пока хозяина нет, – громко пояснила я, – он терпеть не может, когда я суечусь при нем. Мистер Эдгар наверняка меня извинит.
– Я тоже терпеть не могу, когда ты суетишься при мне! – надменно воскликнула молодая леди, не давая гостю и слова сказать: видно, так и не пришла в себя после размолвки с Хитклифом.
– Прошу прощения, мисс Кэтрин, – ответила я и прилежно продолжила свое занятие.
Полагая, что Эдгар ее не увидит, она выхватила у меня тряпку и злобно, с оттяжкой ущипнула за руку. Я уже упомянула, что относилась к ней прохладно и время от времени мне нравилось укрощать ее норов, к тому же она причинила мне сильную боль, поэтому я вскочила с колен и вскричала:
– Ах, мисс, как же вам не стыдно! Вы не имеете права меня щипать, я этого не потерплю!
– Я тебя не трогала, лживая тварь! – завопила она, а у самой руки зачесались ущипнуть меня вновь, и уши вспыхнули от гнева. Кэтрин была неспособна скрывать бушующие в ней страсти и неизменно заливалась краской.
– А это что? – выпалила я, показывая багряный синяк – бесспорного свидетеля моих слов.
Она топнула ногой, замялась и вдруг, словно неудержимо влекомая сидевшим в ней порочным духом, залепила мне такую пощечину, что у меня слезы на глаза навернулись.
– Кэтрин, любимая! Кэтрин! – вмешался Линтон, чрезвычайно потрясенный двойным проступком своего предмета обожания – ложью и рукоприкладством.
– Вон из комнаты, Эллен! – повторила она, вся дрожа.
Малютка Гэртон, который всюду ходил за мной хвостом и сидел рядом на полу, при виде моих слез и сам заревел, твердя про злую тетку Кэйти, чем навлек на свою несчастную голову ее гнев: она схватила ребенка за плечики и трясла до тех пор, пока бедняжка не посинел. Эдгар необдуманно взял ее за руки, желая остановить, Кэйти тут же высвободилась и отвесила ему такую затрещину, что никто не принял бы ее за шутку. Он в ужасе отпрянул. Я взяла Гэртона на руки и ушла с ним в кухню, оставив дверь открытой, потому что мне очень хотелось знать, как они уладят свои разногласия. Оскорбленный гость – бледный, губы дрожат – направился к месту, где оставил шляпу.