На некоторое время воцарилась тишина, а затем я кое-что вспомнила.
— Итак, Линг?
Она рассмеялась.
— Мой муж был генералом при дворе короля Альберта.
Я вспомнила о карте генерала в моей шкатулке для драгоценностей и встала, чтобы взять ее.
— Подождите здесь, — сказала я и побежала к своему чемодану. Шкатулка была спрятана под всей моей одеждой, и я стала искать карту. Наконец, я нашла ее, засунула шкатулку обратно в чемодан и побежала в кабинет Констанс. — Это он? — я протянула ей карту.
Она, не отрываясь, смотрела на нее, потом прикрыла рукой рот, а в глазах у нее заблестели слезы.
— Откуда ты ее взяла?
— Первая коллекционная колода карт, купленная мне Бекки.
Она кивнула, продолжая смотреть на изображение своего мужа.
— Это по-настоящему редкая карта, Елена, — прошептала она, отдавая ее мне.
— Возьмите. Для вас это более ценно.
Она встала после моих слов и прижала меня к себе.
— Спасибо большое, ты не представляешь, как долго я ее искала.
Она открыла ящик стола и показала сотни карточек, лежащие в нем.
— Наконец-то, — тихо произнесла я.
Она отпустила меня и ласково посмотрела на меня.
— Что?
— Я смогла что-то дать и вам.
Она улыбнулась и снова обняла меня.
— Я бы хотела отблагодарить вас чем-то большим за все те разы, что вы спасали мой зад.
— Я доктор. Это моя работа. Кроме того, этого более чем достаточно, — сказала она, когда мы отстранились друг от друга. Она не могла отвести взгляд от карточки.
Мы принялись за чай, чтобы отвлечься от печальных мыслей, и я слушала ее рассказы о том, каким забавным Солнечным Взрывом была ее дочь. Она была замечательным маленьким дракончиком. Из ее рассказов о том, каким мужем был Линг, я поняла, как много на самом деле потеряла Констанс в тот день, когда лианы заполонили Итан.
Когда часы на стене пробили двенадцать раз, я встала.
— Мне, правда, нужно идти стать.
— Да, нужно. Спасибо за карту и сладких снов.
Я улыбнулась ей, пошла обратно в палату и забралась в кровать. Я долго лежала, уставившись на контуры вентилятора на потолке надо мной.
«Господи, я давно к Тебе не обращалась. Я забывала каждый день благодарить судьбу, как папа меня учил, и жаловалась на все, что было мне даровано. Я не заслуживаю ни о чем Тебя просить, но, пожалуйста, сохрани семью Констанс в безопасности, позволь людям Пейи найти способ освободить Итан и воссоединить семьи. Особенно семью Констанс. Аминь.»
Закончив, я повернулась на бок и задремала быстрее, чем думала.
Мой сон был до смешного предсказуем: я, убивающая Брайана, затем избиение Блейка до полусмерти. Кровь на повязке вокруг руки Блейка сформировала контуры болезненной женщины, стоящей перед лесом. Видение затягивало меня, пока я не оказалась с ней рядом. Она все ещё посылала меня в жуткий лес, но затем возникло что-то совершенно новое. Это было не изображение, а звук. Это был глубокий хриплый голос, читающий стихи. Я не знала, о чем они, потому что язык казался незнакомым, но ритм чтения говорил, что это стихи. Они были мелодичными, и я легла в темноте, чтобы послушать их, затем все разрушил ужасный звук. Потребовалась всего секунда, чтобы понять, что завывание исходило от будильника Бекки. Когда он замолчал, я все ещё слышала глубокий голос из сна, который понемногу сошёл на нет.
***
Я уставилась на чистую страницу дневника, который дала мне Фейцер, чтобы описывать ощущения дня. Я не могла назвать хоть одно ощущение, чтобы записать его, хотя испытывала целую гамму смешанных чувств, переворачивающих все внутри. Весь день я слышала в голове голос из сна прошлой ночью. Раньше сны не приводили к такому. Я схожу с ума? Может быть, Мастер Лонгвей был прав той ночью, когда Констанс пыталась помочь мне. Может быть, мой мозг не мог воспринять этот мир, и я действительно сходила с ума. Я не хочу закончить свою жизнь в психушке.
Не думая, я взяла один из пастельных мелков, которые Люсилль подарила мне в качестве прощального подарка, когда я уезжала к Сэмми, и начала рисовать большой круг. Взяв другой цвет, темно-фиолетовый, я заполнила часть круга. Не знаю, что он означал, но по какой-то причине он выражал одно из моих чувств. Цвета просто возникали в голове, пока руки порхали над страницей. Также добавились желтый, зеленый, синий и черный. Единственным, что я написала, был большой знак вопроса рядом с разноцветным кругом.
В течение нескольких следующих дней Дариус стал для меня более человечным. Он находился рядом со мной при переходе из кабинета в кабинет, но это не доставало меня так, как других учеников, потому что мы общались. Он много рассказывал мне о своей семье, о том, откуда он, и сколько ему было, когда он поступил на службу. Спасать жизни было по-настоящему важным для него. Я чувствовала настоящую опасность поблизости, и ощущала себя в безопасности с Дариусом, защищающим меня, как ротвейлер.