— Ну, смотри у меня!.. — одобрительно произносит Глеб Прохоров и кричит: — Глебка!
Подходит сын.
— Пойдешь со мной! — говорит отец и командует остающимся: — Поторопись!
Бойцы продолжают грузить в теплушки мешки, ящики, кули.
Паника на станции поутихла. Поезд, миновав стрелку, стал пятиться назад — ко второму составу.
Начальник стоит у дверей вокзала и с облегчением смотрит на сближающиеся вагоны.
К нему подходят Глеб и Глебка.
Начальник делает мученическое лицо и, отчаянно размахивая руками, начинает выкрикивать:
— И не проси!.. И не думай!.. И так грех на душу взял — второй состав заставил прицепить! Куда тут с теплушками еще!
Глеб-старший молча слушает его.
— И не уговаривай! — продолжает начальник. — Не прицеплю — и все тут!.. Э! Эй! Куда?
Последние слова адресуются уже не Глебу, а поезду. Два сцепленных состава, не останавливаясь, продолжают пятиться в тупик — к теплушкам. Люди, облепившие вагоны, снова начинают волноваться.
— Куда-а-а!.. — несется над станцией.
— Куда его черти прут?..
— Бра-а-атцы! — кричит верзила. — Да они нас всех под откос пустят! Поезд перегружен, а тут теплушки еще цепляют!
Долетает перезвон буферов — поезд дошел до теплушек.
Толпа угрожающе гудит…
Сзади теплушек по-прежнему шагает с винтовкой Архип.
С этой же стороны поезда вдоль вагонов идет железнодорожник с молотком на длинной рукоятке. Он выстукивает колеса, заглядывает в коробки букс.
Когда железнодорожник подходит к передней теплушке, на путях появляется благообразный мужик с бородкой. Правую руку он держит за пазухой.
Архип, хмурясь, смотрит на него.
— Стой! Поворачивай оглобли!
Мужик послушно останавливается в пяти шагах, мнется в нерешительности. Архип, не отрываясь, следит за его рукой, засунутой за пазуху. Наконец мужик начинает потихоньку вытаскивать руку. Архип приподымает винтовку. В руке у мужика — кусок сала.
— Баба у меня… больно жалостливая! — сконфуженно произносит он. — Услыхала, что у тебя девять детишек… Снеси, говорит, в подарок…
Мужик, вытянув вперед руку с салом, подходит вплотную к оторопевшему Архипу.
— Стой… как же… это что же… — растерянно бормочет Архип и опускает винтовку.
Мужик сует сало Архипу в руку. Тот подносит кусок к глазам, смотрит растроганно и спрашивает:
— Чем же отдарить мне твою жинку?
Железнодорожник, проверявший колеса, по-воровски оглядывается на Архипа и, открыв коробку буксы, бросает туда несколько горстей песку.
— Э-э! Свои люди! — говорит Архипу благообразный мужик. — Разбогатеешь — отдашь! Будь здоров!.. Деткам кланяйся!..
— Бей анархиста! — орет верзила.
Вокруг Глеба-старшего вскидываются сжатые кулаки. Он левой рукой прикрывает Глебку, а правой выхватывает маузер и направляет дуло начальнику станции прямо в грудь.
— Именем революции приказываю — давай отправку!
Верзила сзади хватает Глеба за локти, старается заломить руки за спину, но это ему никак не удается.
— Бей! — хрипит он.
— Ба-атя! — испуганно кричит Глебка и, не раздумывая, повисает у верзилы на руке.
Сильный удар отбрасывает Глебку в сторону. Он падает. Все опрокидывается у него в глазах: люди, платформа, поезд. Над ним нависает серое в тучах небо и на этом фоне видны очертания медного железнодорожного колокола.
Глебка с трудом поднимается на ноги, дотягивается до веревки, привязанной к языку.
Три громких удара раздаются на станции.
Тотчас хрипловато откликается паровоз.
Куча тел, сгрудившихся вокруг Глеба-старшего, рассыпается. Люди бросаются к вагонам. И только верзила, как клещ, держится сзади за кожаную куртку. Глеб-старший швыряет его через голову на платформу, целится из маузера в распростертую на досках фигуру, брезгливо сплевывает, хватает Глебку за руку и бежит к теплушкам.
Поезд трогается.
Бойцы продотряда и оба Глеба на ходу впрыгивают в теплушки.
Длинный состав с тремя теплушками в хвосте медленно преодолевает крутой подъем. С двух сторон стоит угрюмый лес в зимнем белом уборе.
На задней площадке последней теплушки, засунув руки в рукава, с винтовкой сидит боец продотряда.
Дверные скобы этой теплушки связаны веревкой — здесь никого нет, только продовольствие. Из трубы над второй теплушкой весело курится дымок. Двери полураздвинуты.
Видны мешки и ящики. В центре — печка. Вокруг сидят и лежат бойцы продотряда.
— Везем, товарищи, золото! — говорит Глеб Прохоров. — Нет!.. Ценнее, чем золото! Жизнь везем питерским рабочим! Кто возьмет лишнюю осьмушку — тот враг революции и контра! А с врагом разговор короткий!