Поколебавшись, она сунула мне руку для пожатия, а я наклонился и поцеловал ее, эту мягкую руку.
— Тима… В «Долге» тебя считают храбрым и дельным человеком. Ты знаешь, чем мы занимаемся в Зоне. Полковник Зуев велел передать приглашение: вступай в клан, тебе там будут рады. И мы… будем вместе.
Я представил себе: вот мы вместе с Катей сидим в засаде… Фигня какая-то. Нет, вот мы вместе с Катей охраняем экспедицию… опять фигня. Вот нас с Катей перед строем «долговцев» полковник Зуев награждает… Чушь собачья.
Кажется мне, нам с Катей будет чем заняться и безо всяких там засад и эскортов…
— Катя… — отвечаю я ужасно вежливым голосом. — Катя, я… очень уважаю клан «Долг». Он занимается в Зоне нужной и важной работой. Но я уже был в армии, и больше я туда не хочу. Это не моё.
Она смотрит на меня растерянно.
— А… как же мы… я думала… в общем, ерунда, что я думала. Конечно, ерунда. Напрасно я…
— Не напрасно. Совсем не напрасно, Катя. Просто вон там — Зона, а вот здесь — нормальная жизнь. Тут тоже есть чем заняться. И аномалий здесь тоже полно!
Катя вздрогнула.
— Нормальная жизнь? Нормальная жизнь… Не знаю, стоит ли тебе это рассказывать…
— Стоит, Катя.
— У меня почему-то сложилось странное к тебе отношение: будто мы знакомы уже тысячу лет… и тебе… можно рассказать такое… Послушай, Тима, только без иронии. Некоторые совпадения просто так не случаются.
Оп-па!
— Я слушаю тебя очень внимательно. Внимательней некуда.
— Недавно во сне я… гуляла по этому бульвару… и мне рассказали одну сказку… что с твоим лицом?
— Ничего.
— И все-таки что-то…
— Я потом скажу. Ты не отвлекайся.
— Это даже не сказка, а легенда… Будто бы в Москве, в одном из усадебных парков, в перекрестье тропинок живет дом, имеющий один вход и тысячу выходов. Найдя его — а он спрятан в заповедной части сада, — можно открыть потайной выход, ведущий в страну мечты. Там царствует сезон бесконечного лета, там парусник с огнецветными парусами бороздит теплое море, там всё именно так, как мечталось, и как тут никогда не было. Те места ждут тебя и примут с готовностью… там очень хорошо. Одна беда: поиск такого выхода — дело беззаконное. Магия. Мистика. А входить можно только в те двери, которые перед тобой открывает Бог. И если Он сам пожелает поставить тебя перед дверью в мечтяной край, то это обязательно случится. Но если ты сам…
— …наяву полезешь искать потаенную дорогу в те места, твоя душа лишится очень важной…
— …частички, без которой вся жизнь…
— …может потерять смысл.
Мы уставились друг на друга в полном обалдении. Она первой вышла из ступора и сказала:
— Я… пересказываю очень кратко, потому что некоторые подробности…
— …никому и ни при каких обстоятельствах рассказывать нельзя, — закончил я за нее.
— Откуда… ты…
— То же самое, Катя. Очень близко.
Она подошла вплотную и робко поцеловала меня. Больше даже не поцеловала, а клюнула губами в губы. В ней не было ни капли Галкиного шального вызова, но… прикосновение ее губ возбудило меня сильнее, чем даже неистовое соитие с Галкой.
— Извини, пожалуйста. Конечно, на первом свидании не полагается… но…
Я поцеловал ее крепко и нежно.
— Давай попробуем, Катя. Давай попробуем.
Вынув из кармана маленькую красивую вещь, мечту ювелира, я повесил ее Кате на шею.
Напророчил мне один Пророк…
— Добрый день. Тимофей Дмитриевич?
— Да.
— Вам известен некто Клещ?
Ты только что расстался со своей девушкой, и вы назначили друг другу свидание на следующий день, тебе очень хорошо, ты разомлел и отмяк душой, и тут вдруг некий хрен звонит тебе на мобилу и напоминает, что еще позавчера у тебя были обстоятельства, тянущие минимум на пятерик по Уголовному кодексу РФ.
Э-э… Что ему сказать? «Я был только свидетелем…» Ну разумеется, и пушку ты незаконно не носил, и несколько магазинов ты из этой пушки не отстрелял, и гранатами не покосил уйму народу, а все только наблюдал, блаженно бездействуя…
Или: «Я готов к сотрудничеству!» Это, ребята, как-то не по-русски. «Пошел на хрен!» — это по-русски, но ни к чему хорошему не приведет. Сразу отключиться?
— Простите, с кем имею честь?..
— Извините, я действительно как-то не представился… Михайлов. Дмитрий Дмитриевич.
— Это вы меня извините… Дмитрий Дмитриевич! Это же вы! Это же… настоящий живой Михайлов! Человек-легенда!